Методологические проблемы и пути профессионализации консультационного сообщества России

• 

Подробности

Автор: Анисимов О.С.

Просмотров: 3833

Возникновение акмеологической науки, кафедр акмеологии, научной специальности "акмеология и психология профессиональной деятельности" в начале 90-х г.г. ХХ в. В России (А.А.Бодалев, Н.В.Кузьмина, А.А.Деркач и др.) стало фактором качественной трансформации взглядов на любой тип профессиональной деятельности. Односторонние, прежде всего, эргономические, инженерно-психологические и т.п. исследования и разработки второй половины ХХ в не входили в сам механизм профессионального совершенствования и самосовершенствования, в анализ механизмов приходимости к высшим формам профессионализма и высшим достижениям. Тем более что актуальность таких популярных профессий, как спортсмен, тренер, педагог, ученый и т.п. традиционно становившихся объектом изучения и совершенствования все же оставалась локальной и привязанной к сложившимся "установкам", отношениям к этим процессам. Переход к "любой профессии", "общим закономерностям" прохождения человеком его пути к высшим уровням профессионализма, к высшим достижениям составлял общую основу качественного изменения подхода к разработкам. Более конкретная линия трансформаций коснулась наиболее значимой для общества профессии – управленца. Вступив в период судьбоносных для страны реформ, переживая все плюсы и минусы реформенного периода, следя за быстрым ростом значимости профессионализма управленцев в едином движении страны и отдельных людей к новым светлым вершинам, наука стала быстро накапливать свой и учитывать чужой опыт управления и профессиональных траекторий. Управленческому сообществу и обществу в целом становилось все более ясным и очевидным две судьбы: либо "все" будут счастливы успешностью и качественностью управленческой деятельности, либо останутся заложниками управленческой неуспешности и количества управленческих усилий.

Гораздо менее очевидным оставалось сознавание зависимости общего успеха и успеха управленческой деятельности от качества, уровня профессионализма консультационного обеспечения, принятия управленческих решений (см. также Дудченко 2006). Все привыкли к быстрому росту количества консультантов и консультационных организаций, а также аналитических структур. Одних "ситуационных центров" в России больше сотни, и их число с неизбежностью будет расти по "естественным" законам рынка до полного насыщения. Примерно так же росло количество вузов, иных образовательных учреждений, уходящих в рыночное пространство. Однако надеяться лишь на естественные закономерности выживания в условиях рынка и ожидать условий для рассмотрения проблем качества аналитических, консультационных усилий нехарактерно для управленческой позиции, особенно в государственном управлении. Естественная динамика является лишь морфологической стороной системного процесса в социокультурных, деятельностных, культурных, духовных пространствах бытия общества. Если бы не было рефлексивного сопровождения, роста рефлексивного потенциала людей, сообществ, общества в целом, не возникло бы и современного деятельностного слоя бытия, производств, деятельностных коопераций, современных объединений, корпораций, единых научных комплексов и т.п.

История дает достаточно большой материал консультацитонно-аналитического сопровождения принятия решений правителями прошлого. Достаточно почитать Фукидида, Геродота, Тацита, Полибия и др. можно проанализировать историю военной мысли, политической мысли и др. линии рефлексии управления и заметить положительный и отрицательный опыт консультационно-аналитического сопровождения. Однако в ХХ веке возникли предпосылки перевода таких усилий в русло форм "производства" с соответствующей ответственностью, введением деятельностных требовательных рамок. В конце ХХ в., в связи с распространенностью стратегического управления в экономике и др. сферах, появилась консультационно-аналитическая "индустрия" (см. также: Анисимов 2006). И ее особым выражением стало размножение аналитических институтов, консультационных центров, ситуационных центров и т.п., обеспеченных современной информационно-технической базой. Поскольку консультационно-аналитическая деятельность сохраняет свое специфическое, утонченное, субъективно-сокровенное бытие, то индустриализация выделилась лишь в поверхностном слое применения информационно-технических и иных средств. Сам же базисный процесс сохранили свою "естественность" и не вошел в готовое для него иное, "оискусствленное" бытие, продолжая зависит от субъективной случайности аналитиков, консультантов, их чувствительности к объективной логике интеллектуального процесса, всех типов социокультурных и деятельностных отношений. Субъективная динамика сохраняет свою хаотичность и самовыраженческое начало, несколько корректируясь в зависимости от рефлексивного опыта и участия в культурных и научных средах.

В то же время и в науке, и в культуре происходили огромные сдвиги, создающие качественно иную ситуацию в интеллектуальном "производстве". С одной стороны, масштабы и повсеместность научных и конструкторских разработок вносили рутинизацию интеллектуальных процедур, требований к ним, например, требований ВАК к защищаемым диссертациям. Входящие в науку и научно-конструкторское пространство вынуждены были осваивать требования, рамки форм, методов, технологий, без демонстрации освоенности которых возможность защиты и успеха в научной карьере становилась призрачной. При всей компромиссности реального предъявления требований "всеобуч" приносил свои результаты.

С другой стороны, издавна философия удерживала разработки требований к мыслительной практике, ее логико-семиотического обеспечения. Она порождала необходимую предпосылку распространения логико-семиотических и онтологических требований в практике, ее высоконасыщенным интеллектуальной изощренностью звеньев.

Промежуточным типом трансляции мыслительной культуры выступала конструкторская и вообще инновационная практика, изобретательство. Однако рефлексивное оформление изобретательской практики сохранялось на очень низком уровне и зависело от чувствительности к рефлексии и талантливости изобретателей, инноваторов вообще.

В силу национального и этнического менталитета в СССР был огромный поток открытий, изобретений, стимулированный управленческими усилиями в оборонной сфере. Но этот поток, океан открытий и изобретений не обрастал механизмами внедрения. Неслучайно, что вместе с началом реформенного процесса инновационные накопления стали дешевым товаром на зарубежном рынке интеллектуальных услуг, имеющим развитые механизмы внедрения. Но в СССР возникла еще одна составляющая трансляционного механизма, до сих пор остающаяся национальным достоянием, хотя и без систематической поддержки государства и общества. В середине 50-х г.г. ХХ века логические разработки перешли в фазу методологических разработок (А.А.Зиновьев, Г.П.Щедровицкий и др.). Применение логических форм и мыслительных средств стало рефлексивно сопровождаемым, регулярно применяемым в практике специально организованных дискуссий (Щедровицкий 1995, 1997, 2005; Анисимов 1996, 2004, 2007). "Естественное" в мыслительной практике обрело "искусственное", морфология мысли получала форму, и качество мысли стало быстро расти. Неслучайно, прошедшие школу методологических кружков, если сохранять внимание на лучших образцах носителей практики подобного типа, резко отличались от "обычных" профессионалов.

Можно было бы сказать словами Аристотеля, что материя мысли получила свою форму и стало "нечто соответствующим", а Гегель бы добавил, что несущественное в мысли обретало свою существенность за счет выявления сущности в рефлексивном сопровождении. Вместе с преодолением барьера, отделяющего морфологическое самовыражение мыслителя от организованного, на базе логико-мыслительных и рефлексивных форм, ответственного за реализующего требования формы мыслителя возникает перспектива профессионализации интеллектуальной практики.

Наряду со стихией перехода границы барьера, наблюдаемой в истории методологического сообщества возникали попытки придать этому переходу организованный характер. Еще Кант, а затем Фихте подчеркивали, что "чистое мышление" неосуществимо без развития субъективных механизмов и Гегель ввел панораму пути развития духа, на основе которой можно было строить стратегию культурного развития мыслителя (см. также: Анисимов 2000).

Поскольку базисным процессом в методологии выступала рефлексивная коммуникация и введение арбитражно-организационной направленности, то мы использовали специальный метод работы с текстами, выработанный нами ранее, для обучения неслучайно организации и самоорганизации в методологическом становлении (см. Анисимов 2001, 2007).

В основе линии оискусствления рефлексивно-методологических процедур и способностей лежало обращение к внешним семиотическим и логическим опорам в преодолении самовыражения в мышлении и мыслекоммуникации.

Трудности в непосредственном понимании и критика преодолевались за счет схематизации текста, конспектирования – с одной стороны, схематизации смыслов и построения схематических изображений – с другой стороны, введения логических схем, особенно в раках идеи "восхождения" от абстрактного к конкретному – с третьей стороны, а также рефлексивного сопровождения и введения специальных средств рефлексивной схематизации как результата парадигматизации версий языка теории деятельности, сложившегося в методологической практике. Мы использовали "Метод работы с текстами" (МРТ как условие и средство становления мыслителя и его методологического обретения.

Почему появление методологии и развитие методологии создало достаточные условия для профессионализации способностей консультантов?

Потому что за счет кооперации с консультируемым, введения рефлексивно-консультационной надстройки над ним первичные процессы выработки консультационных подсказок трансформировались за счет введения критериев не столько в плане содержания, что характерно для дометодологических форм совершенствования консультирования, сколько за счет введения критериев в плане форм и средств оформления.

Именно эти формы и средства разрабатываются в методологии. Благодаря оформлению и средственному обеспечению появляется возможность постановки и решения профессиональных задач и проблем. Специфика состоит в том, что задачи и проблемы ставятся в рамках высокоинтеллектуальной, рефлексивно самоорганизованной практике.

Акмеологические исследования и разработки показали, что устранение неопределенности в профессиональных оценках и оценках профессиональности тесно связано с введением уровней развитости профессионализма. Их учет и использование в качестве аналитических средств не только устраняет неопределенность и хаотичность дискуссий о качестве профессиональной деятельности, но и обеспечивает планирование роста профессионализма, а также роста потенциала успешности и достижения вершин ("акме") результативности и профессионально-жизненного самовыражения (Деркач, 2000, 2004). Для введения критериальной системы, "лестницы" уровней требуется своя критериальная база, обладающая более высоким уровнем обобщенности, абстрактности. Мы опирались на свою парадигму различений (2004, 2005).

Мы различаем, в самом простейшем разложении, три уровня профессионализма.

На первом, "допрофессиональном" или дилетантском, уровне специалист переносит в новый тип деятельности стереотипы прошлого опыта вне соотнесенности с набором специфических требований к типу деятельности. Поэтому по морфологическому критерию системного анализа он считается профессионалом, но не имеет формных характеристик и этим не обладает неслучайностью решения поставленных профессиональных задач и, тем более, проблем. Количественные накопления опыта усложняют, но не меняют характера самоорганизации специалиста и не вносит определенности и надежности в базисные процессы. Дополнительные стереотипы остаются случайными с точки зрения сущности типа деятельности.

На втором уровне, "рутинном", специалист осваивает, опознает внутренние для типа деятельности особенности, соответствующие формы, приобретает субъективные особенности, способности и может успешно решать необходимый минимум типовых профессиональных задач, обеспечивающих успешность деятельности в стабильных условиях.

На третьем уровне, инновационном, фокус внимания перемещается от задач к проблемам и от специалиста требуются способности к постановке проблем и их решению, опираясь на способность к решению профессиональных задач. Такие способности необходимы в условиях неопределенности, нестабильности, развития, инноватики и т.п.

Тем самым, если не выделяются типовые профессиональные задачи в фиксированном типе деятельности, то нельзя говорить о перспективе профессионализации.

Тип деятельности сам может быть, в рамках базисного процесса, реагирующим на новизну, неопределенность, хаотичность, неразвитость и т.п., как это и происходит в аналитике, консалтинге, методологии, игротехнике, педагогической деятельности, в науке и т.п. Однако никто не будет возражать на то, что и у ученого, педагога, инженера-новатора и т.д. – выделяемы задачи. Они выделяемы и у педагога-игротехника, методолога, аналитика, консультанта. Их задачи существенно отличимы от задач станочника, ремесленника и т.п., хотя и у них наряду с задачами возникают проблемные ситуации, рефлексивные отношения к ситуациям, непредсказуемости, возможность творческого проявления.

В то же время необходимо пояснить, что мы понимаем, когда говорим о "профессиональной задаче".

Задача, как она сложилась в современной науке о мышлении, процедура решения задачи включает в себя понимание "исходных условий", "вопроса" и поиск в содержании условий ответа как "искомого" для "неизвестного".

Содержание вопроса фиксировано, и оно с неизбежностью является более абстрактным, чем содержание условий. Содержание вопроса вычленяется из содержаний той или иной абстракции, теории, обобщенного представления по теме задачи (см.: Анисимов 2005). Если мыслительная форма "решение задач" возникла в математике, подобных по строгости применяемых научных предметах и дисциплинах, то она перешла как мыслительная форма – во все процедуры в мыслительной составляющей деятельности.

Поскольку эта форма остается культурно-периферической в реальной практике деятельности и при выделенности текстов "задач" сам мыслительный процесс остается неорганизованным, хаотичным, насыщенным самовыраженческой случайностью, то мы стали переходить к процессуальному оформлению процедур.

Мы ввели в качестве единицы самоорганизации циклы, включающие задавание вопроса и созидание ответов. Вопросы, по содержанию, извлекаются из самой мыслительной формы "решения задач", а затем и "постановки проблем". В этом случае и то, и другое стали фокусированными вариантами универсальной процедуры соотнесения "субъекта" и "предиката" мысли.

В случае решения задач неменяющимся остается предикат, а в случае постановки проблем – меняющимся становится предикат при неизменном субъекте мысли.

Подобные процедуры мы отрабатывали еще с начала 90-х г.г. ХХ в. Но они тогда предстояли как один из факультативов общей линии культуры мышления. Сейчас мы их рассматриваем как универсальные основания всех мыслительных процедур. Даже в случае самоорганизации исполнителя, ремесленника они позволяют контролировать реализацию технологических норм.

В условиях управленческой коммуникации, рефлексивных разборок, консультационных и аналитических взаимодействий такие процедуры выводят всю базисную работу консультантов, аналитиков, управленцев, игротехников на контролируемый внутри и вне – режим. Именно отсюда и возникает задачная форма и уровень профессионализма. Затем она перетекает на уровень выше и из "рутинного" переходит в "инновационный тип профессионализма. Более того, сам инновационный профессионализм имеет потенциал обретения задачной формы, если профессионал вовлекает более высокие абстрактные основания.

В игровом моделировании при реализации рамок "организационно-деятельностных игр" (ОДИ) (см. Щедровицкий 1995; Анисимов 2006) иногда вводятся высокоабстрактные основания для управления игровым процессом. Они чаще всего состоят из комплексных теоретико-деятельностных, мыследеятельностных, системомыследеятельностных схем. Однако мы вводим также онтологические схемы, приближающиеся к мировидческим высшим абстракциям.

Создав концепцию уровней развитости механизма принятия решений и совместив ее с опытом философско-онтологической аналитики по "Книге Перемен" мы поняли, что сложившаяся практика рефлексивного мышления управленца, аналитика, консультанта остается в стороне от подобных процедур древних мыслителей, сохраненных, например, в современном Китае. Учитывая возможности тех различений, которые мы видим у Платона, Аристотеля мы можем быстро довести уровень до китайских гексаграмм, но только после полномасштабного овладения понятийно-категориальным уровнем в культуре мышления. Более того, можно превзойти и китайскую технику анализа, если учесть опыт мышления Гегеля, овладеть его псевдогенетическим методом (Анисимов 2006).

Тем самым, мы хотим подчеркнуть, что введение ценности роста уровня профессионализма консультантов, ценности сочетания рутинного и инновационного профессионализма, высшего уровня профессионализма имеет в современной методологии всю "технологическую" подготовленность. Она может быть реализована и в доигровой, и в игровой форме. Но это уже совершенно другие образцы и эталоны профессионального мышления и деятельности. Они полнокровно связаны с использованием средств и методов системного подхода, включают в себя применение высших абстракций, онтологий. Именно такая аналитика и консалтинг адекватна самым строгим притязаниям и требованиям стратегического управления.

С другой стороны, подобные внутритиподеятельностные новации превращаются в конкретные условия профессионализации консультационного сообщества. Профессиональному оформлению должны подвергнуться все составляющие реального механизма консультационной мыследеятельности, включая собственно мышление, мыслекоммунгикацию с техникой введения авторской точки зрения, понимания иных точек зрения, критики точки зрения, арбитража многих противопоставленных мнений, организации мыслекоммуникативного взаимодействия, рефлектирования с техникой реконструкции ситуаций и действий, проблематизации и депроблематизации действий, прогнозирования действий, общения с техникой перехода от конфликтов к согласованиям, идентификации с партнером, вхождения в согласованное действие, пребывание и выхода из него, рефлексивной самоорганизации, включая самоопределение, самоотношение, самокорректирование и т.п.

Во все слои мыследеятельности, которые реально возникают в консультационном взаимодействии с партнерами, должна быть внесена консервативная и динамическая форма, неслучайность, на основе чего и возникает профессиональная ответственность. Благодаря этому же в отношениях между самими консультантами, как в рабочем процессе, так и в клубных условиях возникнет профессиональная определенность, учитывающая и рутину решения консультационных задач, и ситуационно значимую проблематизацию, и гибкость клубных отношений, возможности сплочения без утери экономической самостоятельности и корректности. Иной вид примет и профессиональная кооперативность, так как надиндивидуальыне рамки вызовут к жизни этические нормировки, культуру отношений и возможность профессионального одухотворения.

Естественно, что подобная перспектива несет с собой не только индивидуальное и групповое, общее для сообщества благо, но и благо для всех консультируемых и России в целом.

Литература.

1. Анисимов О.С. методология: функция, сущность, становление. – М., Экономика. 1996.
2. Анисимов О.С. Гегель: мышление и развитие. – М., Агровестник., 2000.
3. Анисимов О.С. "Метод работы с текстами" и интеллектуальное развитие. – М. – Агровестник. 2001.
4. Анисимов О.С. Методологический словарь для стратегов. – М. ФГОУ Рос АКО, 2004.
5. Анисимов О.С. Принятие управленческих решений: методология и технология. – М. ФГОУ Рос АКО, 2004.
6. Анисимов О.С. Методология на рубеже веков (к 50 летию ММК). – М. ФГОУ Рос АКО, 2004.
7. Анисимов О.С. Теоретическая психология и понятийная парадигма. – М. ФГОУ Рос АКО, 2005.
8. Анисимов О.С. "И Цзин Чжоу И" как шедевр акмеологической мысли. – М. ФГОУ Рос АКО, 2006.
9. Анисимов О.С. Развивающие игры. Игротехника. Методология. – М. ФГОУ Рос АКО, 2006. т.1 и 2.
10. Анисимов О.С. Методологическая парадигма (опыт ММПК). – М. ФГОУ Рос АКО, 2007.
11. Деркач А.А. Акмеология: личностное и профессиональное развитие человека. – М., 2000. кн. 1-5.
12. Деркач А.А. Акмеологические основы развития профессионала. – М.-Воронеж, 2004.
13. Дудченко В.С. Абсолютный консультант, или секреты успешного консультирования. – М., 2004.
14. Щедровицкий Г.П. Избранные труды. – М., Шк. культ. полит. 1995.
15. Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. – М., Шк. культ. Полит. 1997.
16. Щедровицкий Г.П. Мышление. Понимание. Рефлексия. – М., Наследие ММК. 2005.

Накопленный опыт общественных преобразований в рамках рыночной ориентации в странах СНГ позволяет поставить вопрос о качестве преобразовательных процессов. Чаще всего в аналитике и стратегическом проектировании вопрос о качестве либо не стоит, либо сводится к ритуальным процедурам, поскольку формы, методы аналитического и стратегического мышления, применяемые мыслительные средства не предполагают серьезного отношения к различиям в "количестве" и "качестве" базисных процессов большой интеллектуальной сложности.

Сама проблема качества мышления может возникнуть лишь при осознании значимости критериальной базы, привлекаемой в мышлении, при налаживании рефлексивного самообеспечения аналитика и стратега, при построении постоянно действующего рефлексивного пространства в аналитике и управлении. Неслучайно, что внесение контекста "качества" управленческого, стратегического и аналитического мышления тесно связано с методологизацией профессиональной деятельности вообще и этих типов деятельности, в частности. Начало такому процесса методологизации, в отличие от предметодологический форм совершенствования управленческой и аналитической практики было положено в 80-90-х г.г. ХХ в. В СССР, а затем в СНГ вместе со сближением и синтезом первичной практики аналитики и управления и методологией. В пределах Казахстана пионером методологизации выступил коллектив, руководимый с начала 90-х г.г. В.И.Цоем (г. Караганда).

Как в принятии стратегических решений, так и в ходе аналитики "количественную" сторону мышления демонстрируют сами усилия тех аналитиков и стратегов, которые заняли функциональные и вполне реальные места в стратегическом управлении. Они привлекают сложившийся у них опыт, стереотипы, знания, отношения и т.п., осуществляя целеполагание, планирование, проектирование, реконструкцию практических действий, ситуаций, оценку образцов проектов, целей, планов, стратегий, нахождение изъянов, предлагание альтернатив и т.п. Часто они уже имеют целевые, плановые, проектные, оценочные установки со стороны настоящих структур, заказчиков и тогда все процедуры сводятся к "подстройке" возникающих версий к заказным ориентирам. Если вводится указание или самоопределенческая установка на "самостоятельность" в стратегировании, в аналитике, то она опирается лишь на индивидуальный потенциал содержательного владения материалом. Неслучайно, поэтому, что согласование или соотнесение мнений, носителей различных версий, введение "экспертных" процедур чаще всего не вносит каких-либо качественных сдвигов в получаемом результате и легко провоцирует неуправляемое колебание содержаний.

Существенно картина не меняется и при создании достаточно постоянных аналитических и стратегических коллективов, в том числе и в структурах "ситуационных центров" различной сферной ориентации. Практика игрового моделирования, особенно в тех его формах, которые вытекают из внесения критериев методологии (Г.П.Щедровицкий, Ю.В.Громыко, В.М.Розин, С.В.Попов, Б.В.Сазонов и др.) показала, что "содержательная" ориентация в самоорганизации участников мыслительного процесса в аналитике, стратегическом проектировании не может перевести мыслительный процесс из уровня "количественных" вариаций в "качественный" уровень, предполагающий опору на множество культурно значимых критериев, на теоретические, понятийно-категориальные системы. Тем более что в условиях инновационной ориентации стратегических разработок характерное для мнений "скольжение" мысли создает угрозу обесценивания результатов стратегического мышления, сталкивания с неразличением надежных и ненадежных проектов, перспективных и неперспективных планов и т.п.

Высокая ответственность за результаты стратегического мышления, стратегической аналитики в таких условиях невозможна.

Предигровое и игровое моделирование показало, что первичные формы ответственного стратегического процесса связаны, прежде всего, с введением не только самого рефлексивного обеспечения, постоянного рефлексивного сопровождения в мыследействиях стратегов, аналитиков, придания "законности" рефлексивной коммуникации, дискуссий в ней, но и введения позиции арбитра (см. Анисимов 2006).

Арбитр пользуется сложившимися языковыми средствами в разработке критериев, базисных оснований оценок мнений дискутирующих сторон. На этих основаниях он определяет перспективу приходимости к положительной для сути дела завершаемости дискуссий.

Еще Сократ отразил необходимость в арбитражных абстракциях высшего типа и этим открыл возможность появления учения об "идеях" у Платона. Аристотель оформил логические формы мышления за счет введения соотнесения между "всеобщим" и "единичным". После призыва Канта к анализу "способности к мышлению" и анализу условий возможности метафизического, "чистого" мышления и более специального осмысливания Фихте внутренних предпосылок такого мышления Гегель показал панораму пути "духа" в псевдогенетическом изложении. Однако эти достижения не были удержаны, хотя Маркс и смог частично продемонстрировать "метод", создав классическую версию генезиса, функционирования и развития капитала. На Востоке китайцы несколько тысячелетий пользуются высшими абстракциями в прогнозированиях и реконструкциях, оперируя гексаграммами, хотя метод применения остался не оформленным. В СССР именно методологическое движение частично поддержало марксистскую диалектику в логических оформлениях мыслительных процедур. Наши разработки оставались "периферическими" в методологическом пространстве, но систематически удерживающими гегелевскую и иные традиции (см. Анисимов 2004, 2006).

На первый взгляд кажется, что логико-методологический слой разработок далек от практики стратегической аналитики и управления, слишком академичен. Однако мы показали, что предпосылкой профессионализации стратегической деятельности выступает как раз методологизация стратегической аналитики и приобретения способности к стратегическому мышлению (см. Анисимов 1999, 2004, 2005, 2006). Была введена "формула стратегического успеха", опирающаяся на совмещение трех типов иерархических структур: организационной, мыслительной и мотивационной (Анисимов 2006).

Мы подчеркнем одну из линий аналитической деятельности, важнейшей для аналитического обеспечения инновационно ориентированных стратегий общественных преобразований. При создании стратегических проектов и планов необходимо отвечать на вопросы, касающиеся "объекта управления". Если это управление обществом, то нужно иметь вполне определенное и неслучайное представление об обществе. В то же время именно из-за специфики стратегический позиции "общество" должно быть "задано" предельно абстрактно, в соответствии с управлением стратега в иерархии. Это аналогично работе командующего на крупномасштабных картах, о чем писал К.Клаузевиц (см. реконструкцию взглядов: Анисимов 1999). Если стратег в государственном управлении не владеет искусством оперирования высокими абстракциями и их конкретизации при соотнесении с фактическими материалами или разработками более конкретных уровней, например, тактического уровня, то он не может быть адекватным своей функциональной позиции. Однако гуманитарная наука чаще всего не дает нужного уровня и качества абстрактных картин общества, о чем часто говорил А.А.Зиновьев (см. реконструкцию его взглядов: Анисимов 2004). Используя средства и методы методологии, мы создали соответствующую версию онтологии общества и рамки идеологического обеспечения принятия стратегических решений (Анисимов 2004).

В то же время и сами онтологические конструкции в аналитическом сервировании стратегического мышления должны быть правильно понимаемы, критикуемы, корректируемы, что предполагает введение предельных критериев онтологического типа. Используя в качестве таких средств понятие "нечто" и "нечто в универсуме" мы еще с начала 80-х г.г. видели огромные перспективы аналитического мышления. В середине 90-х г.г. эти взгляды были доопределены и конкретизированы (Анисимов 2002).

Однако только в 2006 г. мы столкнулись с необходимостью критики "системного подхода", сложившегося в аналитике, что позволило воссоздать огромный разрыв между "структурной" и "системной" аналитикой. Вернувшись в основания, мы увидели в метафизике Аристотеля более точные исходные основания, которые во многом удержаны в концепции А.А.Богданова. Однако даже аристотелевское различение на "форму" и "материю" любого "нечто" используется крайне поверхностно и сводится к структурному анализу.

Поэтому, в частности, нет более - менее корректного и глубокого анализа предназначений общества, государства, управленческих систем и т.п. Повторная реконструкция учения Платона, проведенная нами, позволила усилить содержательность аристотелевского основания. Именно у него явно видна функциональность любого "нечто" и можно переходить к собственно функциональному анализу.

Этот тип анализа и требует высших онтологических абстракций, глубоких форм мышления. Оказалось, что в функциональном слое меньше всего аналитических разработок и понимание функции снижено до содержательно морфологического слоя. В самой методологии также ощутимо снижение до морфологических типов анализа структур.

Естественно, что тогда аналитика общества, общественных преобразований, государственных стратегий, практики стратегического мышления и его аналитики должны быть существенно иными, удерживающими то, что уже понимали великие мыслители прошлого. Если Аристотель опирался на "триаду" (нечто, форма, материя), то с учетом Платона формула усложняется.

В середине 90-х г.г. мы ввели формулу, в которой различается "семь" функциональных мест. Формула хорошо соотносится с гегелевским учением о развитии духа и дает перспективу версиям А.А.Богданова, Л. Фон Берталанфи и др. Сложнейшая техника метасистемного анализа нами была апробирована сначала в доигровом варианте во второй половине 2006 г., а затем в игровом варианте в феврале 2007 г. В последнем случае мы анализировали цивилизационное состояние России с использованием онтологических схем "страна", "цивилизация", "нечто" и типы реагирования", "тройка", "семерка". Результаты были для участников ошеломляющими, дающими осознать принципиально новые перспективы стратегической аналитики. Тем более что модификации "нечто" в пределах схемы "семерки" позволяли видеть переходы, как в развитие, так и в деградацию.

Литература.

1. Анисимов О.С. Стратегии и стратегическое мышление. – М., Агровестник, 1999.
2. Анисимов О.С. Организационные онтологии и анализ систем деятельности (А.А.Богданов и современная методология). – М., ФГОУ Рос АКО, 2002.
3. Анисимов О.С. Принятие управленческих решений: методология и технология. – М., ФГОУ Рос АКО,2004.
4. Анисимов О.С. Идеология и принятие государственных решений. – М., ФГОУ Рос АКО,2004.
5. Анисимов О.С. Онтология общества и социальное управление (А.А.Зиновьев и культура мышления). – М., ФГОУ Рос АКО, 2004.
6. Анисимов О.С. Методология на рубеже веков (к 50 летию ММК). – М., ФГОУ Рос АКО, 2004.
7. Анисимов О.С. Стратегическое управление и государственное мышление. – М., ФГОУ Рос АКО, 2006.
8. Анисимов О.С. "И Цзин Чжоу И" как шедевр акмеологической мысли. – М., ФГОУ Рос АКО, 2006.
9. Анисимов О.С. Высшие формы профессионализма государственного мышления. – М., "Техноэликс", 2006.
10. Анисимов О.С., Мундриевская Е.Б. Стратегическое управление: проблемы теории. – М., ФГОУ Рос АКО, 2005.

Если заказ общества на сами достижения, на высшие достижения, на прорывы в различных областях практик и мысли, духовных исканий и т.п. сформирован, если общество озабочено в элите, в тех, кто своими усилиями прокладывает путь вперед, то оно должно быть озабочено и механизмами выявления склонных, потенциально внутренне – богатых и способных к прохождению пути к "акме" - вершине, к индивидуальной самоорганизации общественной значимости. Общество должно иметь механизмы для полнокровного проявления таких людей на стадиях социализации, окультуривания, профессионализации, одухотворения и в актуализации накопленного потенциала.

В России нет такой системы механизмов, хотя для прорыва в оборонных разработках в 30-40 г.г. были созданы ряд элитно ориентированных вузов, отбиравших лучших абитуриентов и студентов для реализации атомных, ракетных и иных проектов. Но это было в узком секторе оборонных интересов. Неслучайно, что в инновационном самовыражении СССР был далеко впереди Запада и всего мира, давая им возможность использовать свои преимущества в налаженности реализационного механизма.

Если не принимать в расчет иллюзорный рост объемов образовательной деятельности, никак не связанный с ростом качества подготовки специалистов для самой России, не обращать внимание на покинутость молодого поколения со стороны всей мощи государства и даже общества, на печальную переориентацию с высоких мотивов и устремлений ради сути дела и ради отчизны на потребительское самовыражение в его докриминальных и криминализированных формах с полной к этому равнодушностью общества и государства, то и в этом случае мы находим бесчисленное количество примеров действий и устремленности к высшему, к инновациям, к продуктивности.

Если бы акмеология, как научное движение, как созидательная сила, побуждающая к "естественности" высших самопроявлений, да еще поддержанная обществом и государством совместилась с непрерывно рождающимся потоком инноваторов, то легко бы обнаружилось, что западные стереотипы и стандарты находятся в середине лестницы уровней качества. Оказалось бы, что вместе с известными учениями самой Европы и поднимающегося Востока высокое и высшее обнаруживается не в навязывающих подходах. Оно обнаруживается как раз там, где уступает свое место прагматизм, потребительство, конкуренция, драка за место под солнцем.

Великих пришлось бы искать там, где уважают, чтут, понимают, используют Аристотеля, Платона, Канта, Гегеля, Сунь Цзы, Шень Бухая, Хань Фэй Цзы, Лао Цзы, Гуй Гу Цзы и других мыслителей-мудрецов, где корректируют свои эталоны оценок под стандарты древних вед, оперируют гексаграммами и т.п.

Чем более сложные задачи и проблемы приходится решать экономисту, юристу, управленцу, социологу, политологу и т.п., тем преимущество имеющихся западных стандартов становится все призрачнее. Потенциал здравого разума, накопленных знаний, унифицированных расчетных схем и стандартов становится все более ненадежным.

Высшие достижения и самовыражения должны иметь их обеспечивающие механизмы, включая экономический. Пусть думает носитель экономической субъективности, как организовать служение акмеологической практике, воспроизводясь и, развиваясь в своей экономической среде, укрепляя ее, вписанную в "целое" общества и при этом, не противопоставляясь, а совмещено с государственными интересами.

Чем более сложным и развитым должен быть тип профессионального действия, чем более он надежен в силу включенности высших психических механизмов, тем больше способности превращаются в специфический для экономиста товар, качественное игнорирование которого невозможно. Можно лишь экономически служить появлению, перемещению, потреблению такого товара в рыночном пространстве. Выделяется экономика мира способностей.

На этом пути появится акмеологическая рефлексия экономической деятельности, ее обслуживающая ветвь акмеологической науки. В такой постановке вопроса экономика из всепоглощающего монстра превратится в достойное звено цивилизации. Российский университет будущего будет строиться на основе экономического учета и развития высших ("акме") проявлений интеллектуального потенциала России.

Литература.

1. Анисимов О.С. "И Цзин Чжоу И" как шедевр акмеологической мысли. – М., ФГОУ Рос АКО, 2006.
2. Анисимов О.С. Высшие формы профессионализма государственного мышления. – М., "Техноэликс", 2006.
3. Анисимов О.С. Развивающие игры. Игротехника. Методология. – М. ФГОУ Рос АКО, 2006. т.1 и 2.

Профессиональные рамки в управленческом консультировании как проблема

• 

Подробности

Автор: Анисимов О.С.

Просмотров: 7189

12 и 13 января 2007 г. был проведен специальный семинар по проблеме профессиональных рамок для сообщества управленческих консультантов, а косвенно – для любого консультационного сообщества. Сама идея семинара возникла в ноябре 2006 г. в ходе форума профессиональных консультантов, инициированного гильдией профессиональных консультантов России. Форум был посвящен коммуникативной культуре в консультационной практике, как внешней, во взаимодействии с клиентурой, так и внутренней, в консультационных сообществах.

После выступления ряда опытных консультантов и комментирования наличного коммуникативного взаимодействия со стороны методолога Б.В.Сазонова, мне была предоставлена возможность вторично прокомментировать происходящее также в позиции методолога.

Если Б.В.Сазонов осуществил в основном проблематизацию и утверждал, что коммуникация на форуме не складывается, ссылаясь на опыт методологии и в соответствии с ее критериями, то мы больше остановились на сущности коммуникации, роли арбитражной позиции и средств арбитрирования. В анализе упоминались и высшие критерии, метафизического уровня, которые обеспечивают арбитраж любой сложности.

В процессе частного обсуждения хода форума, за «чашкой кофе» в одной беседующей группе оказались Михаил Иванов, Лидия Чукина, Игорь Кравченко и мы.

Михаил Иванов, как один из докладчиков, заинтересовавшийся новыми возможностями средств и техники арбитражного мышления, предложил провести «особенный» семинар, где бы можно было апробировать новые средства для решения важнейшей проблемы рамок как исходных оснований профессионального сообщества, регулирующих отношения между разнородными субъектами консультационной деятельности, внешнего и внутреннего взаимодействия.

В качестве установки была предложена линия на преодоление хаоса в консультационном бытии, нахождении одинаково значимого для всех, зоны ответственности за пребывание в сообществе и консультационного самовыражения в различных консультируемых средах. Устремление М.Иванова было одобрено, подхвачено и было принято решение начать подготовку к пробному семинару.

В декабре и начале января «четверка» провела ряд встреч планового характера, найдя способ ресурсного обеспечения реализации замысла. Почти сразу возникли трудности, подводные камни, не осмыслив которые и не найдя путей их нейтрализации инициаторам, прежде всего, выступившим в качестве заказчиков – М. Иванову, Л.Чукиной, казался приход к самому семинару нереальным, не эффективным.

Суть проблемы состояла в способе мыслительной работы, который предлагался нами, в его «излишней» трудоемкости, опоре на логические формы и средства, которыми не пользуются консультанты.

Тем более что устремления методолога-мыслетехника и консультанта-участника бизнеса с неизбежностью расходились. Доморфологические формы взаимодействия давали эффект, были привычны, но имели множество ограничений, не позволявших выйти на новые притязания, на новый уровень трудоемкости проблем. Обычной «умственной атакой» профессиональный кодекс либо не создать, либо соглашаться на недостаточно точный и глубокий вариант, не имеющий длительной корпоративной успешности и надежности. В сознании М.Иванова оставался привлекательный образ особого, глубокого, мудрого, проникновенного способа проникновения в ядро профессиональных оснований согласованного бытия самых разнообразных, индивидуализированных, эгоцентрически активных консультантов. Но он не знал и не владел языковым аппаратом методолога (О.С.Анисимова), не опробовал его в решении понимаемых проблем, не был знаком с историей сообщества методологов, лидером которого был и остается О.С.Анисимов, с 1978 г., не знал деталей расхождения в содержании и технике мыслительной работы этого сообщества - Московский методолого-педагогический кружок (ММПК) с содержанием и техникой более известного сообщества - Московский методологический кружок (ММК), с середины 50-х. Он не знал, на каких основаниях и по какому поводу сам О.С.Анисимов, будучи активным участником ММК, отошел и создал свой ММПК.

Демонстрация лидером гильдии В.С.Дудченко уважения и близости с О.С.Анисимовым, ясности не добавляло. Поэтому устремленность к привлечению О.С.Анисимова в качестве методолога и руководителя мыслительной работы на семинаре сопровождалась многими соображениями неизвестности и риска обмануть ожидания знакомого круга консультантов. Демонстрация многих трудов, созданных О.С.Анисимовым не меняла характера опасений.

Л.Чукина имела больший, чем у М.Иванова, опыт взаимодействия с О.С.Анисимовым, участвовала в ряде его выступлений на Гильдии. Однако применительно к семинару с крайне проблемной направленностью и ощущением несоответствия жесткой и точной, инструментализированной манерой мысли О.С.Анисимова, с одной стороны, и достаточно вольной и самовыраженческой манерой консультантов, особенно «зрелых», лидерски настроенных, с другой стороны давало повод беспокоиться.

Необходимо было уйти от крайностей, от монолога раскрывающей мысли методолога и от стихии самовыражения консультационных мыслителей, их взаимонесопрягаемости.

Взяв на себя ответственность за поиск общепрофессиональных рамок и их «конституционного» оформления и Л.Чукина, и М.Иванов искали в организационно-технологических предложениях О.С.Анисимова опоры для примирения достоинств двух типов мышлений ради общезначимой цели.

Сам О.Анисимов также находился в сложном положении. С одной стороны, имея опыт игротехнического участия в играх с 1980 г., сначала в играх под руководством Г.П.Щедровицкого, а затем с 1984 г. - преимущественно в функции руководителя игр с более высокой и систематической мыслительной составляющей, проводя с 1988 г. игромодельные марафоны, протяженностью: три, две недели, 10 дней, наряду с типовыми недельными играми и минимизированными играми на протяжении 3-х дней, - он знал что делать. На основе теоретических разработок, высокой логической оформленности оснований и уточненной мыслетехники, а также психотехники, группотехники, что выражено в 40 книгах монографического типа было ясно с чего начинать, как вести и чем можно завершать игромоделирование.

С другой стороны, О.Анисимов привык конструировать игровой и семинарский процесс по своему, в своих критериях, в согласовании со знающими и принимающими его коллегами. Как правило, это связано с высокими содержательными притязаниями, устремленностью на развитие, на высшие формы профессионализма, со значительной долей бесстрашия и готовности к риску. Вхождение в игропроцесс и проблемно ориентированную дискуссию - согласовывалось, что обеспечивало открытый характер прихода к трудностям и готовности к самоизменению, к риску. У него был внутренний запрет на неожиданный риск, на интригу, непредсказуемость взаимодействия.

Если партнер не хотел идти на штурм сложных форм самоорганизации и расхождение пути своего развития, ожидал «чуда» и т.п., то О.Анисимов за работу не брался.

Особенностью ситуации выступало то, что приглашение к высоким трудностям и опасностям очень организованного мышления и самоорганизации было лишь «символическим». Более того, Л.Чукина и М.Иванов подчеркивали необходимость снижения уровня сложности, чтобы не отпугнуть участников семинара. Они сократили время семинара с трех до двух дней и искали способов достаточно надежно заинтриговать консультантов, прийти к полезному и по-возможности, богатому результату.

·       Самокоррекция и саморазвитие оттеснялись, как минимум, на периферию.

Еще в начале 80-х г.г. во взаимодействии с В.С.Дудченко, совмещаясь на общеинтеллектуальной почве и устремленности к личному развитию и развивающему воздействию на окружающих, О.Анисимов осторожно предлагал более строгие и интенсифицированные формы движения мысли, опирающиеся на твердые исходные основания, в том числе на используемую им методологическую парадигму, ее ядро – «Азбуку».

В.С.Дудченко понимал преимущества строгих форм и средств, тем более в сравнении с образцами средств и способов, практиковавшихся в ММК.

Однако он понимал также, что эта версия методологического арсенала предполагает гораздо большую работу над собой, огромные траты усилий, времени и опережающее движение в развитии, возможность отрыва от основного коллектива. Поэтому он, ориентированный на практику, на выживание во взаимодействии с партнерами, а затем – в бизнесе, сдерживал вероятность прямого использования пути О.Анисимова.

Несколько раз В.Дудченко предлагал «поучить» своих семинаристов в стиле О.Анисимова, ускорить приобретение мыслительного потенциала. Однако каждый раз системы, инерции такого кооперативного взаимодействия не складывалось. Оба лидера шли своим путем, хотя у обоих была своя практическая и культурно-научная составляющие.

В.Дудченко шел путем использующего методологию и свом наработки, а О.Анисимов шел путем трансляции и накопления культурно-научного потенциала. Поэтому и в данном случае О.Анисимов не знал достаточно твердо меры внесения в семинар своих способов работы, проявлял осторожность и согласовательную гибкость.

Для того чтобы уменьшить риски и обеспечить продуктивность семинара О.Анисимов с самого начала предложил схему организации взаимодействия, которая состояла в следующем.

У него будет ответственный партнер в мышлении, носитель версии по теме. Его оформление, по содержанию мысли, дополнительное углубление и обогащение через использование базисных средств языка методологии, онтологических схем, составит основу действий О.Анисимова.

Это является наиболее быстрым движением в содержании, сопровождаемым рефлексией, коррекциями, взаимосогласованиями.

В оформлении применяется привычный и надежный «механизм» - метод работы с текстами, всегда гарантировавший получение высоких результатов и по содержанию, и по форме.

Но тогда возникал законный вопрос, тревожащий М.Иванова.

·       Что делать иным участникам семинара,

·       как справляться с привычкой выхода в «бой» при первых благоприятных условиях,

·       как надеяться на терпеливость привыкших к активным действиям,

·       как мотивировать движение в линии чужой мысли, имеющее высокую и непредсказуемую продолжительность,

·       как ускоренно адаптироваться к применяемой методологом терминологии, системе понятий, категорий? И т.п.

Тем более что базисной установкой М.Иванова и Л.Чукиной выступало максимальное привлечение членов консультационного сообщества к общезначимому делу, мыслительному поиску.

Чем более широкий круг участников, тем сложнее придавать осмысленность, мотивированность, неслучайность и устремленность разнохарактерным, имеющим самые различные ожидания соучастникам мышления.

О.Анисимов предложил деление процесса на циклы, в структуру которого входит:

1.     предъявление версии (М.Иванова) рамок профессионального сообщества,

2.     оформление версии (О.Анисимов) в пределах использования методологических средств,

3.     согласование результата усилиями автора и оформителя,

4.     предъявление оформленного результата остальным участникам,

5.     внесение коррекций по содержанию остальными участниками, включая

6.     введение альтернатив и

7.     проблематизацию,

8.     оформление иных содержаний методологом,

9.     согласование с авторами иных содержаний,

10. оценка вкладов со стороны исходного автора,

11. общее согласование и

12. оформление результатов.

Путем повторения цикла можно увеличить объем и качество содержания по теме.

В конце концов, этот подход и схема были, в основном, приняты. При этом О.Анисимов прогнозировал сложности, связанные именно

·       с продолжительностью оформительной работы,

·       работы с первичным текстом автора,

·       ограниченностью временного ресурса,

·       непривычность к таким длящимся мыслительным работам,

·       тщательности,

·       подчиненности динамике взаимодействия автора и оформителя.

Однако он надеялся на свой опыт, уравновешенность, тщательность партнера (М.Иванов), на способность к выделению разумных объемов материала для обработки.

12 января семинар начался с вводных соображений и ориентаций Л.Чукиной как содокладчика, представителя Гильдии, и ориентации М.Иванова в предистории семинара, его устремлений как содокладчика от имени его института. М.Иванов подчеркнул надежду на выявление альтернативных мыслей, идей, на умелость и оснащенность методолога, при сложности самого применяемого языка. Немного позднее выяснилось, что главные надежды в получении значимых результатов возлагались на методолога, который должен был провести необходимое и достаточное углубление, усовершенствование «заготовки».

В то же время режим подобного прямого созидания результата является для методолога исключительным, крайним способом спасти совместные действия по теме. Более обычным является «выращивание» результата на усилиях основных участников, хотя снабженное специальными приемами мыслительных воздействий.

После предъявления ориентиров участники кратко рассказали о себе, о своих ожиданиях, направленностях, понимании способа работы. Всего выступило 13 консультантов. Затем выступил М.Иванов и изложил свою версию.

Ее основными пунктами можно считать следующие:

·       определенности, касающейся консультационной деятельности, отличной от управленческой (и иной) не хватает;

·       консультирование производит продаваемый товар, принимаемый обществом, другими консультантами;

·       недоразумения, конфликты возможны и разрешаются в судах, порождая выигрыш;

·       консультационный товар должен быть защищаемым;

·       консультационная деятельность третична, помимо управленческой и базисной, что увеличивает расходы и требует компетентности в первичных слоях, ответственности перед ними;

·       консультант помогает клиенту, пытающемуся помочь себе, что предполагает введение вопросов, согласование ответов;

·       рекомендации клиенту должны опираться на наличие у него существенных для дела полномочий;

·       консультант живет на заработки от продажи своих товаров;

·       консультант осуществляет деятельность в конкурентной среде, в сообществе консультантов, при наличии этических норм;

·       консультант должен быть сознающим, рефлектирующим то, что делает, каков его результат и способ получения результата;

·       в консультационной среде выделяются стандарты, не всегда формализуемые приоритеты;

·       предложения консультантов связаны с заметными изменениями в системе управления, для осуществления которых нужны полномочия и ответственность, а изменения ведет к перераспределению полномочий и ответственности;

·       предложение связаны с появлением новых возможностей в организациях, совмещаемых с новыми рисками, снижением которых должен быть озабочен консультант;

·       необходимо проводить диагностику динамики организации, динамики угроз, воздействия факторов, положительных и отрицательных, смещение целей;

·       политический характер коррекций в жизни организации, вызываемых реализацией консультационных предложений, пре6дполагает соотнесение деятельности организации с реализуемой его миссией, идейных ориентиров.

Последующее оформление этих звеньев содержания мнения автора позволяло ввести ряд организующих мысль понятийных ориентиров. Это касалось

1.     функциональных мест,

2.     деятельностных позиций,

3.     рефлексивных циклов,

4.     кооперативных взаимодействий,

5.     типов совмещения консультационных действий (индивидуальное консультирование,

6.     соотношения профессиональной деятельности,

7.     рыночных согласований,

8.     порождение спроса,

9.     уровней профессионализма,

10. самоорганизации до встречи с «границей», при наличии «границы».

Помимо оформления содержания автора, ведущий вносил общие условия организации совместного ответа на тематические, проблематические вопросы.

Так он ввел схему «полосы» консультационной деятельности, имеющей границы, предполагающей вхождение из управленческой и собственно консультационной деятельности.

Это позволяло не только внести сущность «границы», но и определить типы оперирования при

1.     вхождении,

2.     выхождении,

3.     пребывании в «полосе».

Кроме того, была введена схема аспектов взаимодействия консультанта с клиентом, рассмотренная в функциональном подходе, позволяющая доопределить функцию консультанта, вносящего неслучайность в самостоятельные попытки клиента в преодолении проблемных ситуаций и с привлечением консультанта.

При этом различались «минимальный» и «максимальный» типы привлечения консультанта в зависимости от уровня сложности проблемных ситуаций.

Обсуждение версии автора и результатов и хода ее оформления выявило разрозненный и индивидуализированный характер хода и процесса понимания, выработки дополнений и альтернатив. Для придания большей согласованности вкладов в получение коллективного результата в процессе рефлексивного обсуждения было принято решение об усилении игровой составляющей семинара.

Предположили, что деление на две группы и предоставление возможности самовыразиться в удобных условиях «мозгового штурма» обеспечит не только

·       резкое увеличение количества вносящих вклады,

·       активизировать менее настойчивых и сдерживающих свои проявления, но и

·       ускорит переход от «заготовок» по теме к размышлениям к порождению иных, неожиданных версий.

В качестве ориентиров предлагалось использовать введенные схемы «полосы», «треугольника» и др.

Тем самым, в ходе первого дня семинара выявились следующие особенности. Осуществляя содержательно ориентированное оформление версии автора (М.Иванова) О.Анисимов постепенно вносил

1.     дифференцированные акцентировки,

2.     переходы от одной акцентировке к другой,

3.     группирование акцентировок,

4.     выделение «ядерных» акцентировок и

5.     их группирование.

Возможность группирования фиксированных акцентировок и повторного осуществления процедуры позволяла быстро отходить от неопределенного многообразия акцентировок к такому «упрощению», такой схематизации, в которой преодолевалась бы случайность предъявления всего авторского мнения.

На первом уровне оформления содержания схематизация не предполагала явного обращения к фундаментальным понятиям и понятийному замещению, построению концептуального заместителя материала.

На следующем этапе, особенно при организации дискуссии по поводу изложенного автором, даже на этапе первичного понимания, допонимания участниками содержания мнения автора осуществлялась процедура отхода от образцов консультативной практики, соприкосновения опытов, попыток противопоставления опытов.

Сам автор, М.Иванов, подчеркивал, что нельзя воспроизводить обычные версии опытных консультантов и взаимопродвижение своих образцов.

·       Нужен выход за рамки единичных образцов на поле общезначимого.

Организуя понимание и отношение к версии автора, О.Анисимов ввел мыслительное средство системного анализа, в котором различались «место» и «наполнение», совмещение этих моментов в «организованность», обладающей «формой» и «морфологией».

Для решения поставленной задачи требовалось в организованности опыта, уникальных образцах устранить морфологическое наполнение и оставить лишь взгляды на функциональные места. Однако подобная процедура оказалась далеко не такой легкой, простой для осуществления.

В конце вывода на функциональный слой анализа, как содержания мнения автора, так и инноваций, альтернатив со стороны иных участников семинара, О.Анисимов особо сосредотачивал внимание на идее профессиональных рамок, «рамочности».

Подчеркивалось, что нужны те содержания, которые отражают

1.     граничные условия как пребывания консультанта в полосе его допустимых действий, взаимодействий с клиентом, невыхода из этой полосы, так и

2.     граничные условия входимости в полосу.

Поэтому самыми важными становятся ситуации

·       «правильного» вхождения и невыхождения из полосы,

·       возможные типы неправильности и

·       обсуждение тех рекомендаций и запретов, которые одинаково значимы всем членам сообщества.

В ходе обсуждения подчеркивалось также, что нужны регулярные процессуальные представления об адекватных действиях «обобщенного консультанта». Это акцентировалось автором исходного мнения (М.Ивановым).

По мере накопления критериальных средств организации О.Анисимов ввел образ принципиального основания кооперативных взаимодействий консультанта с клиентом. Он ввел

1.     исходные действия клиента,

2.     его рефлексивные соображения по поводу своей деятельности в качестве морфологии кооперации,

3.     кооперативной организованности,

4.     сосредоточения «случайного».

Действия консультанта, его соображения по поводу мнений клиента он рассмотрел в качестве формы кооперации, кооперационной организованности, сосредоточения «неслучайного». Поэтому успешная перспектива кооперативного взаимодействия зависит от

1.     совмещения случайного и неслучайного,

2.     морфологии и формы при лидирующей роли формы и ее внутренней обоснованности, но при

3.     достижении удержанности содержания опыта клиента,

4.     существенного в нем.

Данная схема и ее инструментальная содержательность вызвала, особенно у автора версии, активное стремление понять критериальное содержание. Она выглядела для многих необычной. Не было ясным, в чем состоит содержательная оправданность утверждения о «случайности» клиента. Тем более что опыт говорит - об обратном, и уровень развитости, профессиональности клиента часто не только высок, но и достоин подражания.

О.Анисимов пояснил, что данная схема, «треугольник» кооперации, является функциональной.

В любой деятельности, если возникает потребность помощи извне, помощь консультационного типа, то сначала возникают самостоятельные версии в конкретном акценте, узле содержания.

Если они достаточно очевидны, ясны, полезны, отвечают на поставленный клиентом вопрос, то их статус - не в зоне «случайного».

Вхождение в зону «случайного» возникает тогда, когда клиент обращает вопрос к консультанту, считает свою версию недостаточно ясной, полной, полезной и т.п., предполагает более совершенный ответ, а также и возможность переопределения вопроса, внесение в него более совершенного и значимого как «неизвестное», устремленное к поиску «искомого» как ответа на вопрос. Тем самым, клиент реально и строго фокусировано, локально рождает свои варианты вопроса и ответа, привлекая консультанта для нахождения более совершенного вопроса и ответа в конкретном образце практического действия и в конкретных условиях.

Это и означает переход от случайного к неслучайному.

Однако консультант «в-себе», а не «для клиента» имеет потенциал переопределения вопроса и ответа.

В этом потенциале и содержится «неслучайность» как таковая.

·       Она превращается в неслучайное для клиента в ходе совмещения с материалом клиента.

Было понятно, что подобная «техника» рассуждения требует высокого мыслительного и культурно-мыслительного оспособления. Тем более что такая техника относится к системной аналитике, включающую слой функционального анализа, опирающегося на онтологические и понятийно-категориальные средства мышления, использование логических форм.

Кроме того, в этот день ярко проявился образец психотехнического взаимодействия ведущего и одного из участников (Андрей И.):

·       рамки, поставленные для размышлений, он не принимал во внимание,

·       не самоопределялся относительно них,

·       реагировал на содержательные фрагменты и

·       активно соотносился с ними.

Организация размещенности фрагментов содержаний в

·       поле содержаний, иерархия значимостей фрагментов в

·       поле по теме обсуждений,

·       различные условия оперирования с содержаниями

им не принималась в расчет.

Поэтому личная активность, заинтересованность вела к самовыражению, а субъективная бесконтрольность не позволяла адекватно реагировать на коррекции ведущего. Взаимодействие оценивалось им как «мешающее» проявиться, стимулировавшее к защите и переходу к нападению, к настойчивым попыткам преодолеть «неприятие» его действий.

Иначе говоря, участник семинара, который был в ряде методологических и игромодельных событий в 90-е годы, не вынес из них общие правила рамочно организованных взаимодействий, не сформировал способность к адекватному вхождению в рамки,

·       организационно-мыслительные,

·       организационно-коммуникативные,

·       организационно-рефлексивные,

·       позиционные,

·       логические и т.п.

Наблюдение за напряженным взаимодействием участника и ведущего, подводящим к черте бессмысленности препирательства и управления обсуждением могло быть полезным

1.     для приобретения опыта подобных случаев,

2.     для запуска процесса самоопределения и даже

3.     проектирования своего самоорганизационного развития.

Подобные ситуации являются типовыми в игромоделировании и других формах рамочно определенных мероприятий, проводимых методологами для - впервые оказывающихся на них. Тем более что содержанием образования управленцев, консультантов и др. не является способность к различению организационно-мыслительных и рефлексивных, иных форм, к вписанному пребыванию в них. Основные надежды кладутся на интуицию, образцы, опыт, чувствительность к взаимодействию и самоотношениям в них.

Естественно, что неумеренная самовыразительность и активность в ней мешают и самой консультативной деятельности. Она является антиподом ложной скромности, пассивности, формалистичности во взаимодействиях, вносящих не менее отрицательный вклад в установление отношений с партнерами.

13 января при ориентировании в плане действий О.Анисимов увеличил количество концептуально-технологических ориентиров, в том числе обратив внимание на

1.     сущности консультационного корректирующего воздействия на рефлексивные процессы управленца, на

2.     типологию складывающихся субъективных отношений, включая противодействия, соответствующие типы поведения в противодействии, на

3.     различие уровней профессионализма и пропорции возможностей, исходящих из

·       различия уровней профессионализма в своих позициях и

·       компетентности в позициях партнеров,

·       заимствования позиций, влияющих на успешность, на

4.     сочетание внешних и внутренних факторов, предопределяющих успешность в позиции и в кооперативной связанности, на

5.     сочетание действенной и рефлексивной составляющей деятельности консультанта и др.

Затем была поставлена задача по выработке дополнительных, уточняющих, альтернативных утверждений, касающихся граничных условий профессионального бытия, функционирования и развития сообщества консультантов. В результате появились следующие фрагменты коллективной мысли:

·       Консультанты, по критерию различения границ, делятся на

1.     необращающие внимания на границы,

2.     разделяющие необходимость следовать границам,

3.     управленческие консультанты,

4.     консультанты иных направлений,

5.     неофиты в консультировании;

·       Существуют многие сообщества консультантов, обладающие своими стереотипами, стандартами, критериями организации консультационной деятельности и противопоставляющиеся рамкам и границам, предлагаемыми иными сообществами;

·       Объединяющими многие сообщества выступают применяемые языки, точнее – терминологические множества;

·       Язык выступает в качестве средства саморазличения консультантов, он выступает и как предмет деятельности, и как объект деятельности, и как результат деятельности;

·       Предметом консалтинговой деятельности является формирование клиенто-консалтинговых отношений;

·       Множественность рамок, которые учитываются консультантами предполагает переходы от рамки к рамке, и эти переходы организуются с помощью языка навигаторов;

·       Способ прохождения консультантом своего пути может включать предваряющее размышление и последующее написание статьи, постановку проблемы, вхождение в общение с клиентской средой и появление отзывов на предлагаемое понимание проблемы, запуск диалога, нахождение клиента, формулирование и утверждение контракта, проведение специализированных семинаров;

·       Цикл работы консультанта включает в себя сбор информации о клиенте, формулирование для себя рамок действия, оценка своих возможностей по проекту, оценку возможных последствий для среды, регулярное уточнение целей, диагностику, введение сроков решения задач, строгое соблюдение пунктов контракта, диагностику проблемы; соблюдение границ, подбор адекватных методов решения задач, трансляцию знаний, навыков и методов консультирования, поиск решений, выбор решений по критериям, фиксацию результата, получение обратной связи от клиента, оценка эффективности в целом, рефлексивный анализ опыта, выводы, доведение до согласия на совместную работу, относительно задач и цен, сроки, результаты, полученный результат, распределение обязанностей, ответственности сторон, методики, права на результат, механизм разрешения противоречий, права на изменения в проектах;

·       Следует учесть сектора квадранта, осями которого являются прагматика и коммуникативность;

·       Следует учесть возможности матрицы (А.Павлуцкого), в которой на одной оси рассматриваются «человек» и «система», а на другой – «проблема», «задача», «предложение»;

·       Следует учесть возможности матрицы (Кулижской), в которой на оси клиента рассматриваются «система», «ситуация», «рефлексия». И на оси консультанта – «рефлексия», «система», «ситуация»;

·       Следует учесть возможности матрицы (В.Тарасенко), в которой на осях клиента и консультанта вводятся «субъект», «инструмент», «объект».

После предъявления результатов работы группы, дополнительных согласований в группе организаторов семинара было предложено изложить индивидуальные мнения о том, что нового появилось в процессах дискутирования у каждого, связанного с темой обсуждения.

Оказалось, что изменений много и различных, в зависимости от индивидуальности предшествующего опыта. Однако много рассуждений не выделяло позицию собственно консультанта, и позиционность новообразований была «рассеянной». Поэтому О.Анисимов подчеркнул

·       позиционность как идентификационных процедур, так и

·       позиционность самоопределения,

·       решения позиционных задач и проблем,

·       кооперативность согласований с сохранением позиционности.

Кроме того, была заметной неопределенность понимания профессионализма.

О.Анисимов ввел критерии трех уровней профессионализма:

1.     дилетантский (при осуществлении действий без соблюдения границ профессиональной позиции, вне «граничной» ответственности и критической самооценки способностей относительно решаемых задач и проблем)

2.     рутинный (при наличии способностей к решению минимального многообразия типовых задач, обеспечивающих успешность в фиксированных, повторяющихся условиях) и

3.     инновационный (при наличии способностей к решению и постановке проблем, адекватных позиции, успешности в неопределенных и неожиданных условиях, а также в условиях развития).

Он подчеркнул, что само понимание задач и проблем остается крайне стихийным при наличии известных ориентиров, исходящих из теории «задач» и «проблем». Не растет культура постановки вопросов и нахождения ответов, вне которой нельзя привнести культуру решения задач и проблем.

Кроме того, О.Анисимов придал понятийную определенность в типологию адекватности действий консультантов относительно фиксированных «монорамок», «полирамочных» систем с наличием способов переходов от рамки к рамке.

Вместе с многообразием рамочных, культурозначимых требований к консультационной деятельности более явным выделяется поле языковых проблем, неопределенности языковых значений, понятий, категорий, онтологических реконструкций. Чаще то, что консультанты принимают за языковое значение является всего лишь индивидуализированным, типизированным смыслом, предопределяющим неточность формулируемых утверждений, постановок задач, проблем, вопросов и нахождения ответов.

Это является крайне значимым в консультационной коммуникации. На реплику, касающуюся сложности прохождения пути к определенности и неслучайности рамочных содержаний и языковых утверждений в сложных типах полемики О.Анисимов подчеркнул, что накопленный опыт игрового моделирования, развивающих игр по технологии «оргдеятельностных игр» позволяет видеть конкретный путь формирования требуемых способностей.

В завершении О.Анисимов продемонстрировал методологический тип размышлений по теме.

Его особенность состоит в «чистоте» понятийных средств и их применения в развертывании содержания. В рамках специфики «чистой мысли» он начал с исходных оснований, различия между действием и рефлексией, моментов рефлексии, типовой структуры функциональных мест в действии, в целостности рефлексии, в псевдогенетическом усложнении рефлексии, позволяющем функционально приходить к управленческой и консультационной позициям, их взаимодействию, отношениям в организационных иерархиях, порождению функциональных мест в критериальном обеспечивании рефлексии.

Особенности «чистого» мышления остаются малознакомыми в консультационной практике, и демонстрация порождала многочисленные затруднения в понимании и принятии содержания и способа движения мысли, провоцировала самоопределение к технике движения мысли, толкала к замыслам по освоению подобной техники, ограниченным опасениями длительного вхождения в логическую и рефлексивную культуру.

В то же время тщательность в движении мысли сочеталась с систематическим сближением с теми блоками содержаний, которые оставались в зоне активного обсуждения. Это облегчало согласие на тщательное и фундаментальное рассмотрение «знакомых» проблем, но с иной мощностью различительных возможностей.

Последней совместной фазой семинара была рефлексия события в целом. Во многом она оказалась неожиданной для организационного ядра, включая ведущего. Выделим наиболее характерное:

1.     Интересно, сложно, что-то прояснилось, что-то осталось не проясненным, понравились матрицы, вопросы ведущего, помеченные красными точками, границы еще не сложились, но есть прорисовка, хорошо бы подольше поработать (К.);

2.     Все плохо, много интересного, глаза горели, выстраивался порядок терминов, надо двигаться (Д.);

3.     Признательность методологу, результаты потенциальны (А);

4.     Методология нужна не в реальных делах (Т);

5.     Набор заходов, нет системности, много пунктов, мало времени на осмысливание, нет общего языка, методолог держится четко, нет продвижения к общему (О.);

6.     Тема важна, нет готовности сказать за или против, чувство важности методологического и без нее не улучшить качественно, результат будет через некоторое время (С.);

7.     Интересно на заключительной стадии (Ш), новые степени свободы, наукообразность усложняет (И);

8.     Новое отсутствовало, но нужны ли границы, может быт для преподавания, была разминка, задача не решалась, нужно самим спасаться, нет проблемной области (А);

9.     Отсутствует идея объединения, слабое образование у консультантов, к себе обращались, я атом, неясно, какое сообщество необходимо, методолог в схемах прошел быстрее, важен язык (А.);

10. Получилось то, что надо, все живо, следует осознать интересы, запрос на систему есть, возникли задачи (М.).

11. М.Иванов отметил, что в конце стало появляться оптимистическое чувство. Методолога подхватили. Ощущается потребность в сообществе. Неясно как собрать его. Нужно общаться. Следует «идти в народ». Полезно обсуждать и вглубь. Действие получилось, хотя и сократили с 3 до 2 дней. Надо продолжать, искать формы.

12. И.Кравченко считал, что нарушили каноны игромодельного типа. От этого больше минусов. Автор ввел хорошее начало и надо продолжать.

13. Л.Чукина считала, что хаос был структурирован и преодолена убежденность, что все всё знают. Идеализацию следует организовывать. Семинар был лишь экспериментом. Новое можно увидеть, приподнимаясь над своим «Я», глядеть шире, работать над собой. Мы работали в содержании, а надо еще и в способе. Следует подбирать участников. Методолог смог нас вести.

14. О.Анисимов отметил предварительность семинара, осторожность в организации процесса, которая сдерживала темп движения. Но основная установка оставалась все же потребительская, а не совместная разработка. Если использовать полученное и более целенаправленно готовить участников следующих событий, то темпы прихода к желаемому станут выше. Лучше в чистоте использовать игроформы.

Подведем итоги описанию событий в семинаре.

1.

Семинар выступил конкретным событием, вносящим вклад в совмещение возможностей консалтинговых сообществ России и СНГ (учитывал представительство Белоруси, при готовности активных сил в Казахстане, Украине и, вероятно, в других странах ближнего зарубежья) и сообщества методологов, потенциально с тем же представительством.

Через тесные связи с управленческим и иными профессиональными сообществами, обладающими потенциалом клиентства видится сквозная «ось» увеличения эффективности всех сообществ за счет сложения своих потенциалов на благо себе и единости России, пространства СНГ и благополучного развития в мировом пространстве. Тем более что препятствия на пути к эффективности и благополучию могут быть устранены лишь силами самих сообществ при отсутствии умышленных препятствий со стороны госструктур и спекулятивных структур. При достаточной осмысленности совмещения потенциалов и простраивания внутренних внутренне-внешних, внешних границ можно противодействовать и умышленным преградам.

2.

Семинар строился как пробное, «разведывательное» событие, и не были введены интеллектуальные и нравственные источники в рамках идеи максимальной интенсивности. Чем более интенсивной формой пользуется ведущий, тем больше требуется осознанной внутренней мобилизации предлагаемой формы.

Ведущий не мог привлечь главный ресурс методического комплекса в силу субъективной неготовности к нему «незнакомых» заранее участников, не прошедших подобные и собственно сложные процедуры. В связи с подобным характером семинара он закладывал не только движение по теме, привнесение неслучайного в движимость, но и способствовал диагностически значимому самопроявлению участников, давал возможность показать сложившийся стереотип и лишь частично продвигал к более высоким стереотипам.

В зависимости от уровня притязаний и общей направленности участники либо шли по линии сознательного встраивания в предложенные рамки, либо все оценивали с точки зрения готовых прототипов, стереотипов, заготовок и испытывали либо недоумение, либо дискомфорт.

3.

При рачительном отношении к порожденным смыслам в рамках поставленной темы, проблемы, задач можно собрать значительное число значимых, разнообразных мыслей. Их схематизация по содержанию и применение объектно-онтологических способов оформления легко может дать серьезный результат, развернутый ответ на проблемные вопросы.

Если предполагать разделение содержания ответов на соответствующие разным уровням абстрактности, то окажется, что на многие фундаментальные вопросы ответы уже есть, так же как на вопросы и менее фундаментальные. Пользуясь этими ответами можно организовывать порождение и оформление многих вопросов и ответов в обнаруживаемых «пустых» местах объектно-онтологического целого по теме. Но такие процедуры являются уделом уже иных семинаров и процедур.

Семинар был записан на видео, и тот, кто хочет максимально использовать семинар, может тщательно поработать с видеоматериалом и, конечно, с рядом «плакатов», отснятых дополнительно.

Однако объем извлекаемых результатов зависит от методов и средств, которыми пользуется мыслитель.

Ведущий в ряде мест показывал действие своего «метода» работы с текстами. За этим методом скрывается огромный логико-семиотический и акмеологический потенциал, изъять который нельзя в рамках прагматических установок и подходов.

4.

Для внимательного участника не должно было ускользнуть из внимания важнейшее обстоятельство – фактор арбитража в мышлении. Именно он предполагает переход ко все более глубоким основаниям, а в самоорганизации – к фундаментальным изменениям ориентиров, способов мыслительных и субъективно оценивающих и самооценивающих действий, самоотношений, самокоррекций. В интеллектуальном плане это связано с вхождением в зону открытий, сделанных Сократом, Платоном, Аристотелем, кантом, Гегелем и др.

Арбитр предстает как входящий и вошедший в культурное пространство, живущий в нем и обеспечивающий коренные совершенствования в практике.

Однако все достоинства и преимущества арбитражной работы и всей работы, с участием арбитра, возможны лишь при разумном сочетании прагматизма и антипрагматизма. То, что сейчас может делать методолог, не обращая внимания на индивидуальную компетентность методолога, далеко не всегда конкретно высокую, в недалеком будущем будет уметь делать любой консультант и управленец.

Семинар как бы звал в будущее. При наличии отзыва легко создать специализированные программы ускоренной методологизации. Опыт ММПК, которым руководит О.Анисимов, в обеспечении «внутренней методологизации» достаточно велик.

5.

Последующие семинары и иные формы организационного ответа на трудные вопросы лучше делать по интенсивным технологическим рамкам и создавать мыслительный, стратегически ориентированный актив сообщества в рамках сочетания ценностей интеллектуального, нравственного и духовного мастерства, сложив эгоцентризм в зону первичных уровней профессионализма. Информационные средства позволяют проводить эффективный организационный процесс подготовки к ключевым событиям.

Проектная записка

• 

Подробности

Автор: Анисимов О.С.

Просмотров: 8217

В связи с созданием комплекса, включающего «Методологическую фабрику» и «Метоконсалтинг» следует зафиксировать исходные положения:

Цель:

Создание организационного механизма, обеспечивающего производство и реализацию, включая экономическую состоятельность, технологических форм интеллектуальной деятельности в консультировании, экспертировании, аналитике и в развивающей игропрактике с направленностью на ускоренный рост качества интеллектуальной деятельности в стране, особенно в наиболее сложных типах интеллектуальной деятельности.

Научно-культурные основания:

В качестве оснований, обеспечивающих надежное порождение технологических форм для эффективной интеллектуальной практики повышенной сложности, выступает методы и средства методологии из версии, разработанной в ММПК (Московский методолого-педагогический кружок с 1978 года).

Указанные средства и методы обеспечивают постановку и решение задач и проблем любого уровня сложности и не противоречат всем имеющимся теоретическим положениям в науке и философии;

Проблемы,

решение которых побуждает к созданию комплекса:

Налаживание регулярной и обоснованной, профессиональной интеллектуальной практики повышенного уровня сложности в имеющихся системах критериев обладает своим «потолком», к которому приближается наиболее эффективные и передовые аналитические, консультационные организации. Доказанная опытом эффективность и перспективы совершенствования лучших образцов интеллектуальной деятельности, в рамках прагматической и корпоративной парадигмы, остается недостаточной для реализации более масштабных притязаний интеллектуального сообщества и для лучших сторон национального менталитета, культурных и духовных традиций. Поэтому возникает запрос на более перспективные, глубоко обоснованные интеллектуальные технологии, опирающиеся на культурное и научно-философское наследие, позволяющее приближаться к вершинам профессионализма в интеллектуальной практике.

Совершенная методология, осознавая свой особый потенциал выращивания механизмов высшей самоорганизации, берется за реализацию заказа, характерного для элитного слоя профессионального сообщества.

Однако возникшие за последние три десятилетия особые формы методологического сопровождения и обеспечения высших образцов интеллектуальной деятельности, прежде всего – в игровых моделях, обладая огромным потенциалом развивающего воздействия, в то же время не только адаптированы к более простым практическим интеллектуальным процедурам, но и не прошли достаточный для стыковки с практикой путь технологизации, технологического оформления.

Поэтому возникла двусторонняя необходимость технологического обеспечения как практической интеллектуальной деятельности с высокими притязаниями, так и самой методологической деятельности и мышления.

Проектная идея:

Организовать процесс «производства» таких технологически значимых продуктов, как собственно технологии, а также методы, модели и задачи, предназначенные для совершенствования интеллектуальной деятельности двух типов инициатив:

1. «практиков» (консультантов, аналитиков, управленцев и др.) и

2. «методологов», практическое применение которых состоит в игротехнической деятельности, для достижения высокого и высшего уровня качества этих продуктов и соответствующих процессов их порождения привлекаются критерии методологии, а также осуществляется методологическое самовыражение рефлексии процессов порождения продуктов.

Принципы организации деятельности МФ:

Создаются «рабочие группы» из

1. желающих осуществлять разработки и

2. обладающих минимально необходимой ориентированностью,

3. готовностью и

4. способностью к технологическим разработкам

5. с установкой на постоянное совершенствование своих способностей

6. к разработкам и деловым взаимодействиям в технологическом пространстве с его методологическим сопровождением;

Выделяется

1. лидер группы, признаваемый остальными членами группы, а также

2. методологический корректор производственного процесса и

3. оценщик результата;

Рабочие группы могут иметь локализацию в любом месте пространства России и СНГ;

создается «управление фабрикой», обладающее необходимым количеством функциональных служб, позволяющих

1. следить за базисными процессами во всех группах,

2. накоплением продуктов,

3. вносить в базисные процессы требуемые качества через своевременные коррекции,

4. осуществлять оценку продуктов и

5. складировать «приемлемые» экземпляры»,

6. осуществлять персонификацию лучших продуктов и

7. стимулировать рост профессионализма разработчиков,

8. обеспечивать повышение квалификации в специальных и характерных для «технологов» формах,

9. обеспечивать подготовку и повышение квалификации «прикладных методологов».

Особенности развертывания деятельности МК:

Создаются рабочие группы из

v заинтересованных в применении технологий интеллектуальной деятельности,

v опирающихся на критерии методологии, а

v в начале пути – заинтересованных в качественном совершенствовании интеллектуальной деятельности,

v могущих формулировать заказ на «новые технологии и

v готовые к их реализации не обращая внимания на возможные трудности

1. понимания,

2. принятия и

3. реализации технологий более сложного типа и

- на более высоком уровне соответствия методологическим критериям;

Выделяется лидер группы,

- устанавливающий отношения с МФ,

- придающий работе группы необходимую осмысленность и определенность и

- помогающий понять и принять перспективу использования технологий,

- опирающийся на методологические критерии,

- организующий процесс помощи в попытках реализации новых «технологий»;

- лидеры групп, находясь в любом месте пространства России и СНГ, согласовывают свои планы с

1. планами иных групп, к которым у них возникает доверие, с

2. координационным советом ассоциации консалтинговых (и аналитических и др.) для более точного и надежного выражения суммарного заказа для МФ;

- в координационный совет выбираются наиболее активные и гибкие, ответственные лидеры групп,

1. понимающие роль методологии в качественном совершенствовании консультационной (и др.) интеллектуальной практике,

2. специфику хода технологизации интеллектуальных процессов.

Принцип развертывания работы МФ и ее взаимодействие с МК:

На первом этапе становления МФ основные усилия носят предварительный, требующий характер с установкой достичь приемлемого результата в его «минимально достаточном объеме по всем типам продуктов в их взаимозависимости;

v В качестве «пионеров» выступают те методологические группы, которые приобрели опыт как консультационной (и иной практической) деятельности, так и опыт методологической деятельности, взаимозависимости между этими типами работ;

v Они создают первичную ассоциацию со своим «Технологическим» и «Стратегическим» советами, свои условия всех типов обеспечения (начиная с минимально приемлемых результатов с последующей суммарной рефлексией;

На втором этапе через связь с МК в рамках достижения успешной реализации технологических продуктов создается экономическая основа «расширенного воспроизводства» МФ с участием расширяющегося круга рабочих групп, как за счет привлечения новых методологов, так и наиболее инновационно настроенных практиков;

Для сохранения уровня качества продуктов, который достигнут на первом этапе, лидеры групп и координационный совет МК создают условия для усвоения и принятия методологического корпуса критериев, средств и методов, способности к их применению в ходе интеллектуальной деятельности.

Методологический сервис разработок в МФ и осмысливания, корректирования опты применения технологий в МК:

1. методологические семинары в рабочих группах;

2. методологические семинары в рамках координационного совета;

3. методологические тренинги и игроциклы для реализации функций коррекции, подготовки кадров, разработки стратегии и тактики, коррекции стратегии и тактики работы МФ и МК.

Технологическая единица разработок:

Каждая группа проделывает процедуры в рамках общей схемы цикла:

1. описание процесса (консультирования, игротехнической работы и т.п., имеющие свои завершения);

2. коррекция текста описания по критерию процессуальной непрерывности;

3. выявление основных персонажей взаимодействия и входящих в процесс объектов;

4. коррекция текста описания по критерию каузально-объектной непрерывности;

5. коррекция текста описания по критерию целенаправленности и минимизации отклонений от цели;

6. перефункционирование текста описания в текст предписания;

7. коррекция текста по критерию соответствия процессуальных единиц базисным схемам «Азбуки»;

8. воспроизводство «опыта в соответствии с получившимся текстом предписания;

9. рефлексивное оценивание приемлемости текста предписания по материалу рефлексии реализации;

10. при необходимости дополнительные коррекции и проверки на приемлемость;

11. фиксация продукта – «технологии»; (примечание: цикл создания задач, адекватных «технологии» будет предъявлен особо, а также контраст между методом и технологией).

12. типовые слои единицы деятельности рабочей группы:

13. технологический цикл;

14. организационные отношения в группе и в сообществе групп, в том числе участия Координационного совета МК, Технологического совета МФ и Стратегического совета МФ;

15. экономические отношения между МФ и МК;

16. методологические отношения между ММПК и МФ;

17. технико-технологические отношения МФ и СОИ (и др. союзнически ориентированными организациями).

Сокращенный технологический цикл:

Учитывается взаимное накопление прототипов методов, технологий, задач, образцов аналитической деятельности, как в интеллектуальной практике, так и в методологии, в том числе в игротехнике, создание технологических продуктов может быть осуществлено за счет критического анализа прототипов и коррекции технологически значимых содержаний, опираясь на методологические критерии.

В подобном цикле выделяются два крупных этапа:

1. критического и коррекционно-культурного анализа прототипов технологем;

2. модельно-игровая проверка версии технологемы на ее переносимость в практическую реализацию с дополнительной коррекцией с учетом опыта проверки.

Соотношение технологических и «задачных» продуктов МФ:

Технологии выделяются, опираясь на процессуальный взгляд, на оформляемый опыт, однако для «рутинизации» интеллектуальной деятельности, требуется выделение базисных «единиц», из которых может быть составлена любая «рутинная» программа деятельности в условиях функционирования.

Осуществление деятельности на основе «единиц», типовых «единиц» как элементов парадигматики деятельности, может быть оформлено как решение типовых задач.

Однако такие единицы как «задачи» и «решение задач» опираются не на процессуальность, а на механизмичность и, в мыслительно-рефлексивной самоорганизации, предполагает введение в качестве основания теоретико-концептуальных схем как источников «задачных вопросов», требующих «потока ответов» и действенного их воплощения. Поэтому технологии разделяются на два типологических класса:

1. дозадачные;

2. «задачные или включающие в себя задачи как компоненты технологии, встраиваемые в цепи.

Именно методология позволяет переходить от первого типа технологий ко вторым, а вторые технологии усложнять введением проблем.

Поэтому технологии могут быть следующими:

1. предзадачными (процессуальными);

2. задачно-процессуальными;

3. задачно-проблемно-процессуальные;

4. проблемно-задачно-процессуальные.

Два последних типа характерны для цивилизационной и развивающей ориентацией в интеллектуальной деятельности. Их преобладание характерно для игротехенической деятельности, в развивающих играх.

От социального проектирования к консалтингу и снова к социальным проектам?

• 

Подробности

Автор: Марача В.Г., Розин В.М.

Просмотров: 3712

Опубликовано в: Социальное проектирование в эпоху культурных трансформаций. Отв. ред. В.М. Розин – М.: ИФРАН, 2008. С. 6–50.

Вадим Розин. Вячеслав, я знаю, что ты сейчас работаешь в "РОЭЛ Консалтинг", консалтинговой группе, одним из направлений деятельности которой является оживление неработающих или дышащих на ладан российских предприятий. Причем, насколько я слышал, вы это делаете достаточно успешно. Ты мне как-то говорил, что большая часть из около трехсот проектов завершились успешно, то есть предприятия, давно лежащие на боку, заработали и стали приносить хоть небольшую, но прибыль, выплачивать работникам реальную зарплату, погашать налоговую задолженность. Раньше решение подобных задач я бы отнес к социальному проектированию, но сегодня уже и не знаю, как квалифицировать вашу деятельность.

Вячеслав Марача. Вадим Маркович, а что Вы называете социальным проектированием?

В.Р. Во-первых, это все же проектирование, хотя и нетрадиционное. Есть замышление нового, например, задача создать образцовый жилой район или предприятие (в советские времена, как известно, такие задачи очень привлекали больших начальников и руководителей городов и регионов), имеет место проектная конструктивизация, то есть семиотическая разработка объекта, удовлетворяющего предъявляемым к нему требованиям, особенностям функционирования, принципам устройства объектов подобного типа, наконец, обязательна установка на реализацию проекта. Во-вторых, в число характеристик замышляемого объекта, как правило, должны входить социальные показатели. Скажем, показатели потребностей жителей в магазинах, кинотеатрах, учреждениях образования, здравоохранения и т.д. в рамках системы общественного обслуживания или характеристики общения горожан, которые обеспечиваются реализацией той или иной концепции организации городской жизнедеятельности^[1].

В.М. Насколько я понимаю, различие социальных и функциональных характеристик проектируемого объекта всегда было проблемой. Что значит новое? Почему образцовое обслуживание – это социальный, а не функциональный параметр?

В.Р. Отчасти, ты прав. Но если речь идет о том, чтобы создать условия для совместной работы и отдыха трудящихся (например, в проекте Мельникова для Зеленограда предполагалось, что будут построены залы, где жители под звуки оркестра должны спать и видеть общие социалистические сны), в этом случае такой проект вполне можно назвать социальным. Здесь социальный идеал в явном виде определяет структуру будущего объекта.

Но, как я показываю в своих работах, у социальных проектов всегда были два крупных недостатка. Один − низкая проектосообразность: социальные проекты или утопичны, нереализуемы, или подменяются социальными манифестами, концепциями, программами. Другой − искажение или выпадение социальных требований, предъявляемых к проектируемому объекту. Например, социальное проектирование 20-30-х годов XX века, ставившее своей целью создание новой культуры и человека, реально позволило создать не новые социальные отношения или человека, а новые заводы, дома-коммуны, клубы, дворцы культуры; проекты микрорайонов или экспериментальных жилых районов 60-70-х годов привели не к новым формам общения и социализации (как замышлялось), а всего лишь к новым планировкам и благоустройству; проекты региональных социокультурных преобразований на селе оказались утопичными и т.д.

В.М. Поэтому-то, начиная с 70-х годов XX века социальное проектирование вытесняется другими видами деятельности: проектными семинарами, организационно-деятельностными играми (ОДИ), имитационными играми, а с 90-х годов − различными тренингами и процессами реформирования. Для всех этих видов деятельности, как Вы сами отмечали в "Этюдах по социальной инженерии"^[2], характерно: включение заинтересованных лиц в коллективный процесс проектирования (программирования); разработка гибкой культурной политики; усилия, направленные на обеспечение социально-педагогического эффекта и, наконец, запуск (инициация) различных социокультурных процессов, последствия которых можно предусмотреть только частично. Но стоит обратить внимание на то, что при этом решаются иные, чем в социальном проектировании задачи. Например, в ОДИ главным является не создание социального проекта (эта задача побочная), а трансформация сознания и мышления участников игры, формирование команды, состоящей из людей, мыслящих не стереотипно и способных к социокультурному самоопределению, к формированию принципиальной позиции по отношению к захватывающим их общественным процессам. А проектные семинары и имитационные игры были нацелены на проблематизацию самого процесса проектирования и отработку новых проектных способностей и видения.

В.Р. Да, но под влиянием этих новых видов деятельности и социальное проектирование стало пониматься иначе, а именно, как сложный итерационный процесс, создающий условия и предпосылки (интеллектуальные, средовые, социальные, культурные, организационные, ресурсные и т.д.) для контролируемой, продуманной модернизации и эволюционного развития. Например, в концепции дизайн-проектов, разрабатывавшейся во ВНИИТЭ в 80-х гг. XX века, социальное проектирование опосредовалось довольно сложной, гуманитарно-ориентированной и методологической работой. При создании дизайн-проектов использовались не только знания социальных дисциплин и рефлексия деятельности проектирования, но также ценностное и смысловое задание проектируемого явления. Разработка дизайн-проектов предполагает разворачивание социального действия, подразумевающего наличие или формирование разных точек зрения, разных решений, несовпадающих концепций. С одной стороны, в ходе социального проектирования все же реализуется проектный подход, те или иные его парадигмы (например, системотехническая и деятельностная), с другой − в него вовлекаются элементы исследования, гуманитарные и художественные построения, культурологические знания и онтологические картины.

Стоит отметить и такой момент: при формировании современных стратегий социально-инженерного действия происходит своеобразное распредмечивание самого процесса проектирования. Обсуждаются исходные ценности проектирования, природа проектной действительности, анализируются и очерчиваются области употребления будущих проектов, моделируются "портреты" потенциальных пользователей. В свою очередь, все это предполагает самоопределение социального проектировщика. Правда, это в идеале, а реально и новые стратегии социального проектирования, как правило, заканчивались ничем.

В.М. Что значит ничем?

В.Р. Пожалуйста, приведу конкретный развернутый случай. В середине 80-х годов Институт Философии АН СССР (сектор философии техники) договорился с Госпланом Белорусской ССР о проведении в Солигорском промышленном районе независимой социально-экологической экспертизы. В этом районе, начиная с 1960 года, действует самое крупное в Европе предприятие по производству калийных удобрений – производственное объединение "Белорусскалий".

ПО "Белорусскалий" в то время подчинялось Минудобрений СССР; принося государству прибыль примерно 40 млн. инвалютных рублей, оно получало назад на свои нужды менее 1 млн. Производство калийных удобрений на ПО "Белорусскалий" требует больших затрат энергии и включает три основных технологических звена: 1) добыча и извлечение руды; 2) обогащение и переработка руды в удобрения и 3) складирование отходов. Добыча руды не селективная (тоннельный и камерный способы), в результате чего в зоне шахт остаются большие пустоты. В свою очередь, это ведет к проседанию земной поверхности над выработанным пространством, в результате чего происходит заболачивание, затопление и подтопление земель. Принятая технология ведет к потерям 60-70% руды и образованию на поверхности земли твердых и жидких отходов. Складирование на поверхности отходов, содержащих большой процент солей, вызывает засоление сельскохозяйственных угодий (часть солей вымывается дождем и снегом из терриконов, другая просачивается из шламохранилищ).

Но почва здесь не только засолена, она также засорена дымовыми пылегазовыбросами с обогатительных фабрик. Образование большого количества многокомпонентных пылегазовых выбросов приводит также и к загрязнению воздушного пространства. В районе добычи засоливаются не только почвы, изменяется химический состав подземных и поверхностных вод (увеличение содержания хлоридов калия и натрия, нарастание минерализации, общей жесткости воды). Меняется состав воды и в Солигорском водохранилище. В марте 1984 года имел место прорыв дамбы шламохранилища и перелив шламов с рассолами в отстойник, расположенный в 350 м от водохранилища. В случае обильных дождей или порчи отстойника рассолы могли попасть и в само водохранилище, а это уже была бы экологическая катастрофа.

С начала 80-х годов в республиканской и общесоюзной печати появилось несколько статей, в которых ситуация в Солигорском районе оценивалась как катастрофическая, причем не только для самого района, но и для республики в целом, а также для других регионов, связанных с Солигорским районом водными путями. Еще когда ПО "Белорусскалий" только было создано, в Госплане БССР приступили к изучению ситуации и разработке предложений, направленных на изменение ситуации. К сожалению, намеченные мероприятия не реализовывались в течение многих лет или реализовывались в минимальных размерах. Так, ТЭО системы мероприятий по защите природной среды не было утверждено. Государственная экспертная комиссия при Госплане СССР оба раза аргументировала отклонение ТЭО отсутствием безотходных методов производства или перспективных методов утилизации отходов, а также отсутствием специализированных организаций по проведению необходимых работ. Предложение перейти к селективной добыче отклонялось, поскольку в СССР не было соответствующих горных комбайнов, а более совершенная техника, производимая в ФРГ, стоила слишком дорого. Закачка солевых отходов в глубокие скважины начала осуществляться, однако составляла незначительную долю производимых шламов. Хотя в стране было все необходимое для запуска производства гранулированных удобрений на основе торфа и шламов, Минудобрений СССР не принимало по данному вопросу четких решений. Проектирование и строительство на ПО "Белорусскалий" установки по производству глино-солевых порошков из пятилетки в пятилетку откладывалось. Более того, Минудобрений СССР срезало наполовину объем средств, выделяемых на природоохранные мероприятия. Не отставали и другие ведомства: например, Министерство мелиорации и водного хозяйства БССР не согласовало ни один из предложенных вариантов природоохранных мероприятий. Короче говоря, существующая в то время ведомственная организация управления, низкая степень приоритетности природоохранных мероприятий, отсутствие настоящего хозяина и адекватного общественного самосознания эффективно сводили на нет все усилия, направленные на изменение ситуации.

В.М. Эта картина была для того времени характерной, отчасти она и сегодня такая же. Природоохранная деятельность ведется больше для вида, для успокоения общественности. Реально, однако, мало что меняется. Прежде всего потому, что за экологическими проблемами стоят социальные и экономические, проглядывают интересы ведомств и крупных предприятий.

В.Р. Исходя из сходных соображений, я, как ответственный за социально-экологическую экспертизу, проанализировал ситуацию, уточнил цель и задачу экспертизы. Конечно, должна быть дана оценка экологической ситуации в районе и последствий, связанных с ухудшением этой ситуации. Однако главным все же является другое: нужно было определить долгосрочную политику, учитывающую разнообразные интересы, степень запущенности ситуации, отсутствие средств и т.п. Экспертиза осуществлялась несколькими группами специалистов по пяти направлениям (проектам). Вот их краткое содержание.

Экологический проект. Согласно научным прогнозам, если добыча и производство калийных удобрений будут сохранять свой объем и размах, а технология добычи и переработки существенно не изменится, то, очевидно, Солигорский район в ближайшем будущем ожидает экологическая катастрофа. Ее приближение ускоряют следующие обстоятельства:

• продолжающееся опускание почвы, которое может распространиться и на город;
• резкое увеличение зеркала и объема шламонакопителей в связи с применением изоляционных пленок (раньше значительная часть соляных растворов просачивалась в почву);
• засоливание подземных источников воды вплоть до глубоких горизонтов, в результате чего "Белорусскалий" превращается в угрозу для других регионов;
• выброс в атмосферу большого числа вредных веществ, а также тепла.

По оценкам некоторых специалистов, еще 10-15 лет − и район в экологическом отношении будет полностью загублен. В ближайшее время суммарный ежегодный эколого-экономический ущерб от загрязнения всех сред составит 57-61 млн. рублей (в советских ценах середины 80-х годов XX века!). Суммарный интегральный ущерб составит 710-930 млн. руб.

Проект хозяйственно-экономического механизма. Основная цель этого проекта − наметить варианты построения такого хозяйственно-экономического механизма, в котором бы не блокировались принимаемые решения и предложения, предусматривались возможности для изменения существующей технологии добычи калийных солей (с целью уменьшения количества отходов, обеспечения их рациональной утилизации и переработки и т.д.), выделялись необходимые средства для оздоровления ситуации. В рамках проекта хозяйственно-экономического механизма были осуществлены: предварительный прогноз потребностей в калийных солях; рассмотрена политика цен на минеральные удобрения с учетом платежей за природопользование и проведение комплекса природоохранных мероприятий; проанализировано финансовое положение производственного объединения при сохранении существующей политики цен; наконец, рассмотрены возможные способы организационно-экономического обеспечения деятельности по нормализации экологической обстановки (вопросы платы за ресурсы, штрафы за загрязнение, предложение создать фонд социально-экономического развития района, рекомендации изменить систему размещения калийной промышленности в СССР, создать предприятия с широким привлечением зарубежных партнеров).

Технологический проект. Данный проект должен был подготовить почву для предложений, нацеленных на модернизацию существующей технологии. К числу первоочередных задач были отнесены следующие:

а) анализ и оценка существующей технологии и трех ее основных указанных выше измерений (характер самой технологии добычи; характер исследований, проектов инженерной деятельности, механизмов внедрения; характер инфраструктур);

б) характеристика альтернативной или более совершенной зарубежной и отечественной технологии добычи и переработки отходов;

в) разработка модели и характеристик такой технологии, которая включала бы в себя природоохранные меры и модернизацию самой технологии. Понятно, что второй и третий проекты тесно связаны между собой: хозяйственно-экономический механизм задает для технологии определенные инфраструктуры. Реализация технологического проекта была осуществлена главным образом в части оценки недостатков существующей технологии, анализа предложений по ее изменению, обсуждения обстоятельств, препятствующих реализации этих предложений.

Социальный проект. Переход на любые формы хозрасчета, восстановление и охрана природы, модернизация технологии невозможны без задействования человеческого фактора, инициативы отдельных работников и групп специалистов, создания общественных фондов и проектов, общественных движений, программ социального и культурного развития. Задача социального проекта − подготовить почву для всего этого: выявить инициативные группы, сформировать проекты общественных фондов и движений, продумать способы инициации разных общественных групп, наметить программы социального и культурного развития. Естественно, что в реализации социального проекта должны принять участие все основные заинтересованные субъекты территории (население, региональные и республиканские органы управления, школа, ученые, пресса и т.д.). Однако разработка социального проекта должна опираться на все остальные проекты и в этом плане может начаться несколько позднее. Предварительно было проанализировано отношение разных субъектов территории к социально-экологической ситуации в Солигорском районе.

Инновационный проект. Решение всех перечисленных здесь задач с методологической и социологической точек зрения представляет собой сложный инновационный процесс, а не просто организационную перестройку (какой бы масштабной она ни была). Такой процесс предполагает специальное управление и обеспечение (научное, проектное, организационное, ресурсное). Инновационные процессы имеют свои закономерности и стадии, свои движущие силы и группы сопротивления или поддержки. Чтобы нововведения были успешными, необходимо создание специального штаба (группы, команды), включающего помимо инициаторов нововведений таких специалистов, как экономисты, технологи, социологи, экологи, методологи, представители теории управления и организации. Одна из задач подобного штаба − разработка инновационных стратегий, другая − обеспечение нововведений необходимыми знаниями, разработками, информацией.

В.М. На мой взгляд, Вы провели классную работу. Если бы все это можно было реализовать, то тогда, конечно, многое изменилось бы в лучшую сторону. Однако Ваши предложения вряд ли могли быть реализованы, уж слишком много изменений они предполагали. Изменений, в которых никто не был заинтересован.

В.Р. Ну, да ты прав. Когда я в 1995-1996 гг. участвовал в другом таком же проекте, который нам заказала Администрация Ханты-Мансийского АО, этот проект тоже был признан Министерством культуры РФ образцовым. Но и он не был реализован. Почему? Я думал об этом. Что показали эта экспертиза и проект, а также другие общественные экспертизы, проведенные в связи с ситуациями Байкала, Аральского моря, Белоярской АЭС, городов Одессы, Москвы? С одной стороны, можно отметить определенный положительный эффект: была дана оценка экологической и социально-экономической ситуации в каждом случае, проанализированы проблемы, возникающие в связи с ситуациями в этих регионах и городах, намечены предложения, направленные на изменение ситуации. Один из результатов – формирование в некоторых случаях общественного мнения и общественных групп (особенно там, где экспертиза включала проведение ОДИ), заинтересованных в решении социально-экологических проблем определенного региона (города) и готовых их решать по-новому, нетрадиционно.

В.М. Технология экспертирования, при которой в качестве исходного материала для анализа и оценки принимается не положение дел, сложившееся "естественным" путем, а ситуация, целенаправленно сформированная в результате проведения ОДИ, использовалась в методологически организованных общественных экспертизах. ОДИ за счет заложенной в нее возможности имитации важнейших общественных процессов служила источником фактов экспертизы. Использование метода ОДИ включает следующие действия как с материалом общественных процессов (ситуацией), так и с участниками (экспертами)^[3]:

1) проблематизация: создание проблемной ситуации по поводу существующих в обществе конфликтов и за счет этого распредмечивание участников экспертизы;

2) схематизация ситуации, обеспечивающая перенос знаний, представлений и способов деятельности участников на внешние носители – схемы. Введенная на второй фазе ОДИ проектная составляющая выделяет замыслы, не присутствующие в выделенных знаниях и представлениях;

3) сценирование: формирование проблемной ситуации по поводу проектов необходимых изменений общественной жизни и имитация вариантов изменений.

Таким образом, выделяемые в ходе ОДИ факты экспертизы представляли собой комплексы существующих в обществе конфликтов вместе с проектами необходимых изменений общественной жизни, как они видятся с разных общественно-значимых позиций. То есть "факты" экспертизы изначально выстраивались как проблемные ситуации наличия не просто конфликтов, но и разных вариантов (проектов) их решений, и различия общественных оценок этих возможных решений.

Факты экспертизы выделяли специализированные группы подготовки материалов экспертизы, ко­торые отбирали то, что проявилось (если использовать аналогию с фотографией) наиболее ярко и кон­трастно (или, используя метафору Р.Декарта, ясно) – и, в то же время, было показательным в отношении картины ситуации и определения проблемных точек. Каждый факт экспертизы должен был рассматриваться в контексте динамики тех или иных общественных процессов, что, с одной стороны, после анализа давало возможные сценарии развития событий, – а, с другой – исходя из различия оценок этих возможностей – позволяло говорить об экспертизе возможных вариантов общественных изменений.

Реализация процедур собственно экспертирования (аналитической и оценочной работы экспертов, прошедших ОДИ) подразумевала построение "машины экспертирования", состоящей из "судебной процедуры", объективирующей выявленный комплекс фактов экспертизы как общую проблемную ситуацию, и системы взаимного (перекрестного) экспертирования. В обоих случаях процедуры строились на основе принципа состязательности экспертных суждений и интерпретаций.

Публичная часть процедуры экспертирования представляла собой процедуру экспертных слушаний, которые осуществлялись в рамках специально сконструированной правовой процессуальной формы. Для этого процедура слушаний была регламентирована специальным кодексом – Правовыми Установлениями Экспертизы (далее – ПУЭ)^[4]. Поддержание процедуры в рамках, оговоренных этим кодексом, было возложено на облеченную в мантии группу юристов, превратившуюся на время проведения экспертных слушаний в самостоятельный фокус власти (наподобие Конституционного Суда), способный при необходимости наложить правовые ограничения и на руководителя экспертизы. Перед тем, как в первый раз получить слово, каждый участник был обязан произнести Заверение, в котором заявлял, что всякое его суждение "устремлено к прояснению сути дела и будет согласно принципам Правовых Установлений". Это означало не только приверженность "духу" экспертизы, но и подтверждение легитимности "буквы" ее "законо­да­тельства".

Процедура экспертных слушаний была завершающей и "собирающей" фазой экспертизы в целом, во время которой в наибольшей мере проявляется смысл методологически организованной экспертизы. Именно она представляет собой "изюминку", отличающую методологическую экс­пертизу от всего разнообразия форм работы, придуманных последователями Московского методологического кружка за многие годы.

Одна из методологических идей, заложенных в подобную экспертизу, состояла в том, чтобы построить ее как институциональную форму экспертных слушаний^[5], цель которых – проявление "максимально более полной картины ситуации и создание возможности оценок ее с разных точек зрения" (ПУЭ, I.1).

Институциональность процедур экспертизы означает, что не выдвигается никаких априорных гипотез о природе "экспертируемого объекта", как это делалось бы при научном исследовании, а строится система функциональных мест, занимая которые, участники за счет процедурной организации работы могут конкретно (т.е. на фактах – ПУЭ, I.1), с достаточной (с практической точки зрения) глубиной и полнотой проанализировать проблемы в любой (но при этом ограниченной) области, которая окажется важной с точки зрения проявленной ситуации. Область экспертирования ограничивалась установлением исчерпывающего перечня того, что может выступать фактами экспертизы (ПУЭ, I.2). Подразумевалось, что при этом можно затем проанализировать любую другую (но тоже конкретно ограниченную) область – подобно тому, как суд слушает одно дело (не выходя при этом за границу предъявленных фактов), а затем может – "по той же форме" – разобрать совсем другое.

По аналогии с судом использовался принцип состязательности сторон – критики и защиты, – который порождал многообразие суждений, что далее приводило к необходимости анализировать основательность сталкивающихся суждений и на следующем цикле обсуждения давало большую глубину анализа. Кроме того, принцип состязательности означал частичность любого суждения: принцип равенства (ПУЭ, II.4) и процессуальные запреты (ПУЭ, VI) не позволяли – вплоть до заключительной фазы рассмотрения – настаивать на истинности тех или иных гипотез (фундаментальных допущений) об анализируемой области в целом – поскольку всякому такому суждению противопоставлялось другое, признаваемое не менее основательным.

Противопоставленность сторон в зале выражала реальный общественный конфликт. Сам дух экспертизы и все символические формы, которые использовались для организации пространства зала, были направлены на проявление множественности точек зрения, на создание отношения ува­жения и доверия к каждой из них, на недопущение односторонней объективации ситуации, какую могли бы произвести эксперты-ученые. Ведь любой участник имел не только пра­во выбора личной позиции, но и право занимать процессуальное место эксперта (ПУЭ, V). Состязательность в ее наиболее цивилизованной правовой институциональной форме лежит в основаниях всей конструкции экспертизы. Подобная форма состязательности возможна лишь в атмосфере уважения и доверия (ПУЭ, II.2), поддерживаемой также и принципом ответственности экспертов за свои суждения (ПУЭ, II.3), и такой символической формой как Заверение.

Итак, построение процедур методологической экспертизы как институциональных осуществлялось за счет схемы, соединяющей три логических принципа: конкретности, достаточности и состязательности. Именно такая технология работы с социально-значимыми проблемными ситуациями может быть оформлена в особый институт, обеспечивающий рациональное отношение к общественным изменениям: их осмысленную инициацию, продуманное проведение, взвешенную оценку последствий^[6].

В.Р. С другой стороны, нельзя не отметить, что рекомендации и предложения, содержащиеся в материалах экспертиз, в большинстве случаев не были реализованы. Более того, сами участники и разработчики экспертизы отчасти понимали нереализуемость своих предложений. И вот почему. Во-первых, как правило, заказчики экспертизы не являлись полноценными хозяевами соответствующих природных комплексов, районов, городов, предприятий. Нередко здесь вообще не было одного основного хозяина, а подчинение многим ведомствам, имеющим различные интересы, означало отсутствие единого субъекта управления. А раз нет единого субъекта управления и хозяйствования, то некому было и реализовывать предложения, поскольку никто конкретно не был в них заинтересован. Во-вторых, анализ подобных ситуаций показал, что дело не в злой воле отдельных людей, даже не в низкой квалификации специалистов и культуре труда, а в самой системе хозяйствования, в существовавших в то время социально-экономических отношениях. Другими словами, дело в системе (отсутствии рыночных отношений, самостоятельных субъектов хозяйствования, возможности самостоятельно распоряжаться своей прибылью, негибкости системы централизованного планирования и т.д.). Именно поэтому рекомендации по изменению анализируемых ситуаций оказывались нереализуемыми; система успешно гасила любые новации, не вписывавшиеся в нее, противоречащие ее принципам.

Сходная ситуация наблюдалась и в отношении Белоруссии. Здесь не оказалось полноценного заказчика и хозяина, а интересные рекомендации экономистов предполагали смену хозяйственно-экономического механизма, к чему Республика, район и предприятие в то время не были готовы.

В.М. В исторической перспективе этот результат можно осмыслить так: в рамках социальной инженерии так и не удалось решить задачу, поставленную еще Платоном в "Государстве" – создать контролируемую целенаправленную процедуру социальных преобразований. На одну из причин этого указал сам Платон, говоря: все это точно искусная "лепка государства и граждан из воска"^[7]. Дело в том, что научно-инженерный подход при любом его совершенствовании, даже включении в процесс проектирования всех заинтересованных лиц, все же исходит из того, что социальный реформатор – это социальный инженер, своего рода демиург, а социальная жизнь – пассивный объект приложения усилий этого демиурга; что социальные науки могут описать законы социальной жизни, а социальный проектировщик, опираясь на них, оптимизировать социальную жизнь или создать новые ее формы. "Что разум испытывает как свою необходимость, или, скорее, что различные формы рациональности выдают за то, что является для них необходимым, – пишет Мишель Фуко (речь идет о том периоде, когда он еще разделял марксистскую концепцию), – всего этого вполне можно написать историю и обнаружить те сплетения случайностей, откуда это вдруг возникло; что, однако, не означает, что эти формы рациональности были иррациональными; это означает, что они зиждутся на фундаменте человеческой практики и человеческой истории, и, поскольку вещи эти были сделаны, они могут – если знать, как они были сделаны, – быть и переделаны"^[8]. Именно такая тотальная социально-инженерная установка не только вдохновляла Маркса, но и продолжает направлять многих современных реформаторов^[9]. Но весь исторический опыт социальных реформ показывает, что эта установка неверна. Это я Вас, Вадим Маркович, пересказываю.

В.Р. Поэтому я и не могу не согласиться. Однако теперь твоя очередь. Расскажи все-таки, что вы делаете сегодня.

В.М. Попробую, но все это будет пока вчерне, эскизно; сама тема еще мало продумана. Прежде всего, стоит отметить, что мы живем и работаем в другой социально-экономической ситуации, характеристиками которой являются рыночные отношения, многосубъектность, реальная потребность в обеспечении устойчивой работы большого числа предприятий во многих регионах. Малая часть промышленных предприятий приносит хорошую прибыль, основная же их доля – это бывшие советские заводы и фабрики, едва сводящие концы с концами. 35-40% предприятий – убыточны. По статистике, в каждом российском регионе имеется от 200 до 500 крупных и средних предприятий, из которых 100-200 имеют сходные проблемы: они убыточны и практически не работают или работают для вида, то есть их мощности загружены на 10-20%, рабочие получают нищенскую зарплату, да и ту не всегда вовремя. По идее, если бы наша социально-экономическая система была в полной мере капиталистической, убыточные предприятия должны были бы подвергнуться процедуре банкротства, но это по разным, вообще-то понятным, причинам не делается. Ведь если большое количество предприятий обанкротится, то резко увеличится количество безработных, последует социальный взрыв, электорат выйдет из повиновения и прочее и прочее; поэтому, с точки зрения региональных и местных властей, пусть лучше все делается постепенно или не делается вообще.

В.Р. У меня банальный вопрос: почему так много предприятий убыточны? Еще когда я участвовал в ханты-мансийском проекте, я пытался понять, почему там стали убыточны лесная и рыбная промышленность. Разве стране не нужны лес и рыба? Все дело оказалось в том, что открыли рынок. Как, например, заготовляется лес. Сначала где-то зимой валят деревья, затем они лежат до весны и, естественно, портятся. После чего их сплавляют по северным рекам, потом держат в затонах, а когда наконец достают, оказывается, что они уже полностью потеряли нужную кондицию. Короче говоря, когда лес становится товарной продукцией, он стоит столько, что дешевле было бы купить его за границей.

В.М. Здесь действуют сходные факторы. Во-первых, наши товары неконкурентоспособны и вытесняются импортной продукцией. Во-вторых, сокращение объемов производства и прибыли приводит к отсутствию оборотных средств: у предприятия нет денег на закупку сырья и оборудования. В-третьих, разрушены традиционные хозяйственные связи между предприятиями, и, как следствие, − одни поставщики исчезли, другие требуют больших денег, отсутствуют нужные посредники и т.д. и т.п. В-четвертых, традиционная продукция, производство которой хорошо отлажено, часто не находит сбыта даже на внутреннем рынке. В-пятых, для руководства предприятия часто выгоднее сократить производство и сдавать в аренду освободившиеся помещения. В-шестых и в-седьмых – всех проблем не перечислишь.

Однако исследования и опыт нашей консалтинговой фирмы показывают, что большинство ныне убыточных предприятий (правда, не все – примерно 70-80%) можно поставить на ноги, причем на первом шаге не реконструируя их кардинально, то есть без привлечения сколько-нибудь значительных инвестиций. У предприятия имеются производственные площади, оборудование, квалифицированный персонал, технологические потоки. Так вот, все это можно заставить работать и в новых условиях. Только нужно, как мы выражаемся, "расшить узкие места" ключевых бизнес-процессов, обеспечивающих устойчивую работу предприятия. Так, улучшение маркетинговой деятельности позволяет усовершенствовать ассортимент, начать производить и продвигать продукцию, востребованную рынком. Повышение качества финансового управления, а при необходимости – проведение реструктуризации налоговой задолженности, изменение отношений с посредниками и поставщиками помогают решить проблему обеспеченности предприятия оборотными средствами. В результате повышается коэффициент загрузки существующих производственных мощностей, и без сколько-нибудь существенных затрат на обновление и модернизацию оборудования предприятие резко увеличивает объем реализации продукции, улучшается его финансовое состояние.

Конечно, применение подобной технологии не решает проблемы обеспечения конкурентоспособности выпускаемой продукции в долгосрочном плане, предприятию все равно будут нужны инвестиции – но оно получает мощный импульс развития, позволяющий повысить финансовую устойчивость, стать инвестиционно привлекательным и в будущем привлечь ресурсы, необходимые для устойчивого развития. Поскольку наши консультанты имеют опыт решения подобных задач, мы беремся помочь "расшить" выявленные в ходе диагностики "узкие места" убыточного предприятия и реально ставим его на ноги. Данный метод, разработанный специалистами "РОЭЛ Консалтинг", получил название технологии комплексного внутреннего реформирования предприятий. Реформирование в соответствии с этой технологией успешно прошли более 300 российских предприятий машиностроения и приборостроения, пищевой, стекольной и текстильной промышленности, производства стройматериалов, оборонной промышленности и других отраслей реального сектора экономики^[10].

В.Р. У меня в связи с этим возникли несколько вопросов. Прежде всего, правильно ли я понял, что в новой ситуации социально-экономических реформ и становления рыночных отношений традиционный социалистический менеджмент (директора, экономисты, плановики, ИТР) оказался несостоятельным? Все эти специалисты прекрасно работали в старой системе, но в новых условиях или вообще не знали, как действовать, или принимали неправильные решения.

В.М. Могу с Вами согласиться. Да, в новых условиях социалистический менеджмент оказался несостоятельным. Иногда он и не хотел быть состоятельным, а просто стремился стать собственником или обогатиться. Вы мне сами недавно рассказывали несколько случаев незаконного превращения государственной собственности в частную и параллельного обогащения. Сначала на базе государственного учреждения создавалось акционерное общество, во главе которого вставали директор и его окружение. Затем, пользуясь тем, что члены трудового коллектива, в результате приватизации неожиданно ставшие акционерами, ничего не понимали в происходящем и им не приходило в голову контролировать дирекцию АО, последняя сворачивала производство, увольняла служащих, продавала оборудование, сдавала за большие деньги помещения, а прибыль клала себе в карман. И все это протекало вполне мирно, на волне "перестройки" и "реформ", с обещанием в недалеком будущем демократии и экономического процветания. Если бы К.Маркс видел этот процесс, он, безусловно, квалифицировал бы его как "кражу" общего имущества и "грабеж" трудящихся, – словом, как социальную несправедливость ("В основе любого состояния лежит преступление", – эти слова Бальзака он считал наиболее точно характеризующими период первоначального накопления капитала)^[11]. Но ведь сами россияне, исключая членов левых партий, так его не воспринимали; в целом общество шло на кардинальные изменения, не очень понимая, что при этом происходит, но все же надеясь на лучшее.

Когда же люди кое-что поняли (хотя и не до конца), начались интересные общественные процессы. Одни, действительно, воспроизводя историю марксизма, стали выступать против социальной несправедливости. Другие, будучи предельными циниками, быстро воспользовались сложившейся ситуацией, чтобы обогатиться уже на основе понимания идущего процесса. Третьи, подобно Андрею Михалкову-Кончаловскому (не так давно честно изложившему свое кредо в программе НТВ "Свобода слова") настолько трезво смотрят на российскую действительность, что считают происходящее (отсутствие гражданского общества, раскол страны на два лагеря, быстрое обогащение одних и относительное обнищание других, страх перед властью и криминалом, коррупцию и т.д.) нормальным развитием событий и поэтому предпочитают не "плевать против ветра", а комфортно обустраивать свою частную жизнь. Четвертые, как Владимир Познер, сказавший в интервью, что он, к счастью, в отличие от многих своих знакомых не стал циником, стали работать на становление будущего демократического общества, понимая, однако, все трудности, стоящие на этом пути. Более того, они понимают проблематичность и низкую реализуемость демократических проектов, но считают, что должны способствовать именно этой тенденции развития России. Пятые видят спасение России в национальном возрождении, хотя пока непонятно, как это может помочь в решении сложнейших социальных и экономических задач. Шестые, седьмые, и так далее.

В.Р. Второй вопрос касается твоей фразы "если бы наша социально-экономическая система была в полной мере капиталистической…" А что, у нас разве не капитализм? На этот вопрос важно ответить, ведь консалтинговая деятельность – это "капиталистический" способ повышения эффективности работы предприятия? Или не обязательно? Третий вопрос для меня тоже принципиальный. Что вы делаете, "расшивая слабые места": реконструируете старое предприятие или, по сути, помогаете создать новое, которое уже может функционировать в рыночных условиях? Ведь "коробка" или даже технология, может быть, вовсе не главное, а вот менеджмент и персонал с новым, так сказать, рыночным видением происходящего − более существенный момент.

Что вообще такое предприятие? Одна точка зрения заключается в том, что это помещения, оборудование, технология, обученный персонал, система управления; другая – это не только все перечисленное, но еще и пусть маленький, но все же социальный организм. А социальные организмы в социалистической системе и в капиталистической, вероятно, существенно различаются. Сегодня на эту тему есть весьма интересный материал для анализа – корпоративная культура. Почему ее формирование становится столь популярно и так быстро распространяется? Не потому ли, что хорошая корпорация стремится превратиться в полноценный социальный организм или, может быть, социальный орган: формулирует свою миссию, заказывает и пишет собственную идеологию и историю, создает механизмы воспроизводства и развития персонала, собственную автономную среду жизнедеятельности, способствует формированию корпоративного сообщества.

В.М. Какая социально-экономическая система у нас складывается? На этот вопрос не так-то просто ответить. Думаю, что это не капитализм, но и не социализм, от которого мы ушли, а какая-то смешанная система, некий социальный монстр. Вот смотрите. С одной стороны, да, формируются рыночные институты и частная собственность, современная система налогообложения, развиваются банковское и страховое дело, фондовый рынок и т.д. Но, с другой стороны, государство, не только осуществляет оперативное управление хозяйственной деятельностью казенных предприятий, но и является крупнейшим собственником на рынке, причем таким, который может в любой момент, например, с помощью прокуратуры и суда выбить из игры любого участника экономических отношений. С одной стороны, вроде бы существуют общественные организации, демократические выборы, парламент, конституционный суд, право. С другой – все это находится под контролем и управлением (конечно, добровольными, какие еще могут быть!) со стороны Президента и его Администрации ("управляемая демократия"). С одной стороны, Президент твердо придерживается интересов ведомств и правящих элит, но, с другой – хотя бы для поддержания собственного рейтинга он вынужден заботиться о населении (как пишет Валерий Подорога, власть превращается во "всенародный национальный фонд, который отпускает средства на выживание граждан некой известной всем страны; его главная задача состоит в том, чтобы граждане не умерли с голоду, от болезней и не погибли бы в техногенных катастрофах"). С одной стороны, экономический блок Правительства призывает развивать малый и средний бизнес, освобождаться от нефтегазовой наркотической зависимости и даже предпринимает какие-то реальные усилия в этом направлении, с другой – создаются невыносимые условия для всех подобных процессов и нововведений. С одной стороны, набирает силу федеральная власть, с другой – все же как-то выживают и даже отчасти усиливаются регионы.

В.Р. Не хочешь ли ты сказать, что у нас своеобразный симбиоз: старые социалистические способы жизни и управления опосредованы рыночными механизмами и капиталистическими отношениями, а последние опосредованы социалистическими структурами? Что же представляет собой в этом случае российское предприятие? Действительно, оно живет как по рыночным законам, так и по нерыночным. Нужно и налоги платить, и самостоятельно выходить на рынок, и получать прибыль, но также давать взятки, обходить законы, налаживать кооперацию с властями, а иногда, к сожалению, и с криминалом.

В.М. Но ведь предприятие может обратиться за помощью и поддержкой к муниципальным и региональным властям. Эти субъекты весьма заинтересованы в том, чтобы предприятия заработали, начали обеспечивать реальную, а не номинальную занятость^[12], наращивать фонд оплаты труда, приносить прибыль и регулярно платить налоги в муниципальные и региональные бюджеты. Наша компания формулировала подобные предложения и получила поддержку администраций целого ряда российских регионов и муниципальных образований (городов и районов с развитой промышленностью). Но вначале о сути того, что мы делаем.

В нашей деятельности вполне органично соединяются два подхода: экспертный и процессный. Один идет от западных образцов менеджмента, что видно по названиям функциональных блоков системы управления предприятием, с которыми мы работаем: стратегия, маркетинг, финансы, организационная структура, персонал и др. Хотя решения, которые мы предлагаем, в значительной мере уже основаны на отечественном опыте, в том числе на опыте работы нашей группы "РОЭЛ Консалтинг", осуществившей, как я уже говорил, реформирование более 300 предприятий. Второй подход имеет своим источником методологию проектирования, в том числе социального проектирования. Причем здесь неплохо дополняют друг друга западная методология "процессного консультирования"^[13], и наша отечественная российская методология, включающая деловые и организационно-деятельностные игры, ситуационные анализы, организацию проектных команд и иные методы совместной работы консультантов с группами специалистов организации-клиента. Процессный подход включает в себя методы диагностики системы управления, направленные на выявление и анализ проблем ("узких мест") и требований к их "расшивке"; методы описания и анализа ресурсов, включая возможность создания новых; методы собственно проектирования (как правило, нетрадиционного) и программирования изменений, позволяющих решить выявленные проблемы или смягчить их остроту; методы реализации предложений и проектов, включая переобучение персонала и его "настройку" на новые методы работы, сопровождение процесса реализации и мониторинг.

Оба подхода, действительно, направлены на то, чтобы вписать предприятие в рыночную систему и сформировать у ее менеджеров новое видение всей ситуации в целом. В этом смысле можно согласиться с тезисом, что, по сути, мы занимаемся не столько реконструкцией старых социалистических предприятий, сколько способствованием тому, чтобы сложилось новое предприятие и даже, возможно, новый социальный организм. Хотя мне не очень нравится это выражение по отношению к обычному предприятию. В то же время я понимаю, почему Вы его используете. Если у инициативной группы (не обязательно даже включающей директора) нет решимости начать преобразования и следовать нашим советам и рекомендациям, часто предполагающим принципиальные изменения в методах управления, в самом его стиле, в корпоративной культуре – то ничего вообще не произойдет, все сойдет на нет вследствие эффекта "сопротивления изменениям"^[14]. А ведь такая инициативная группа представляет собой уже не просто персонал, а является своеобразным "сообществом нововведений" и зародышем будущей корпоративной культуры.

В.Р. Вот, вот, это главное. Не только персонал, но и сообщество, которое начинает бороться за выживание и развитие предприятия, трансформируя сложившуюся корпоративную культуру и стиль управления, внедряя новые методы и технологии. Социальный организм – это всегда форма жизни. В лице инициаторов, того, что ты удачно назвал "сообществом нововведений", предприятие начинает формировать новую культурную среду и органы, напрягает силы, направляет энергию и ресурсы в нужном направлении. Я здесь сознательно использую биологические аналогии, прекрасно понимая все опасности биологизаторства.

В.М. А дальше можно сделать следующий шаг (и мы уже начали его делать): от отдельного предприятия перейти к множеству предприятий города, промышленного района или региона. Дело в том, что в сходном бедственном положении находятся многие предприятия, как уже отмечалось, в каждом российском регионе их 100-200. Все они убыточны, в производстве задействована только небольшая часть их проектной мощности, они выпускают неконкурентоспособную продукцию, зарплаты мизерные и символические, менеджмент прошлых времен и эпох. Почему в этом случае не работать сразу со всеми подобными предприятиями города, района или региона? При такой "поточной системе" можно будет не только использовать опыт одних предприятий при реформировании других, но и получить средства на оживление их работы от муниципальных и региональных властей.

Как я уже говорил, нас поддержали несколько регионов и муниципальных образований. При этом во Владимирской, Липецкой и Смоленской областях государственная поддержка процессов реформирования и финансового оздоровления промышленных предприятий приобрела форму региональных целевых программ, которые были разработаны нашими специалистами^[15]. Первой из них была Программа реформирования и финансового оздоровления промышленных предприятий Липецкой области на 2003-2006 годы.

Данная Программа стала первым комплексным документом, определившим на областном уровне задачи формирования социально-ориентированной промышленной политики области и необходимые для их решения механизмы государственного стимулирования процессов повышения эффективности работы промышленных предприятий. Схема реализации Программы включала оказание государственной поддержки реформируемым предприятиям (организациям) через администрации муниципальных образований, которые должны были разработать собственные программы экономического развития промышленных комплексов своих территорий. Соответственно, для решения этой задачи был определен механизм оказания государственной поддержки муниципальным образованиям.

Для реализации на муниципальном уровне областной Программы реформирования и финансового оздоровления промышленных предприятий были разработаны программы экономического развития промышленных комплексов четырех муниципальных образований Липецкой области: г. Липецк, г. Елец, Усманского и Данковского районов. Также была построена единая система управления реализацией областной и муниципальных программ.

В основе предлагаемых специалистами "РОЭЛ Консалтинг" программных инструментов промышленного развития территорий лежит применение технологий реформирования и финансового оздоровления предприятий, о которых я Вам уже рассказал. Так, в ходе выполнения описанного выше комплекса программ развития в Липецкой области также разработаны и реализованы программы (планы) реформирования и финансового оздоровления ряда убыточных предприятий и предприятий, находящихся в предбанкротном состоянии.

В.Р. То есть вы переходите к более сложной деятельности. Она, по меньшей мере, двухуровневая. Один уровень – работа с отдельными предприятиями. Второй уровень –работа с потоком заказов от предприятий, вероятно, классификация их, обсуждение типовых проблем и "узких мест", стратегия привлечения средств заинтересованных субъектов и прочее. Да, но разве консалтинговая фирма в состоянии справиться с такими сложными задачами?

В.М. Вполне. Для этого мы начинаем создавать в городах и регионах при поддержке их администраций новые организационные структуры, состоящие в основном из местных специалистов, с которыми работают наши консультанты. Назначение этих подразделений − осуществлять управление реализацией разработанных программ (это "второй уровень", в Вашей терминологии) и конкретную работу с предприятиями на основе наших проектов и технологий ("первый уровень").

"РОЭЛ Консалтинг" участвовал в создании и осуществляет консультационное сопровождение работы подобных организаций – агентств по реформированию и финансовому оздоровлению промышленных предприятий (АРИФОПП) – во Владимирской и Липецкой областях. Создание и работа таких организаций, и даже сам факт их существования уже оказывает инновационное воздействие на работу институтов государственной власти и местного самоуправления, на характер взаимодействия федеральных и региональных органов государственной власти, органов местного самоуправления и руководства предприятий.

В.Р. Не считаешь ли ты, что, переходя на уровень города, района или региона, вы фактически возвращаетесь к социальному проектированию? Что значит поднять основные предприятия города или региона, одновременно вписав их в рыночную экономику? Возможно ли это без стратегического городского или регионального планирования, без работы, направленной на обновление всей жизни на данной территории? Ведь рыночная экономика и элементы демократического образа жизни (будем выражаться осторожно – "элементы") предполагают новые связи и отношения, новые инфраструктуры, подготовку новых специалистов, формирование новых городских или региональных сообществ.

В.М. Если это и социальное проектирование, то совершенно иное. Традиционное, проанализированное в Ваших работах и идущее еще от Платона, основывалось на идее реализации в действительности социальных идеалов, и, как Вы показываете, из этого мало что получается, или даже получается нечто прямо противоположное задуманному. В данном же случае речь идет о том, чтобы выявить реальные тенденции развития города или региона, определить, куда нужно идти дальше (здесь, конечно, не обойтись без социальных императивов и идеалов), проанализировать условия, обеспечивающие желательные изменения, понять, можно ли эти условия создать и каким образом, наконец (если таких условий нельзя создать), можно скорректировать исходные цели, наметить конкретные шаги по их реализации и начать эти шаги осуществлять. Можно ли это называть социальным проектированием? Не знаю.

Что же касается работы, ориентированной на обновление городской или региональной жизни, то, да, что-то в этом роде начинает происходить. Характерный пример – Липецкая область. Разработанная нами областная Программа реформирования и финансового оздоровления промышленных предприятий предусматривала несколько механизмов реформирования предприятий.

Один из них – это непосредственная разработка и реализации планов реформирования и финансового оздоровления предприятий области нашими консультантами. После создания АРИФОПП организационную поддержку и координацию данного процесса уже взяло на себя данное агентство. Находясь в регионе, проще поддерживать контакты с директорами предприятий и определять тех, кто наиболее заинтересован в освоении новых способов работы и готов ради перспектив дальнейшего развития испытать на себе достаточно рискованный и болезненный процесс реформирования. Ведь, как я уже говорил, без интереса и деятельного участия руководства и ключевых специалистов предприятия даже самые лучшие консультанты ничего не "отреформируют", а породят лишь эффект "сопротивления изменениям".

Логика процессного консультирования, о котором я также упоминал, состоит в отказе консультантов от "демиургической" позиции в пользу сотрудничества с клиентом, организации совместного с менеджментом предприятия процесса постановки и решения проблем. Для этого в ходе диагностики проблем предприятия проводятся интервью и совещания, разработкой проектов, направленных на решение выявленных проблем занимаются специально созданные проектные группы. Комплексы идей и мер, сформированных в ходе подобной работы, и становились основаниями принимаемых предприятиями планов реформирования.

Другим механизмом реформирования предприятий промышленного комплекса Липецкой области стала разработка и реализация нескольких программ целевой подготовки и переподготовки менеджеров и специалистов предприятий, в ходе которых им передавались технологии и опыт реформирования. Подобные программы обучения были интересны не только специалистам тех предприятий, которые хотели научиться разрабатывать планы реформирования и финансового оздоровления сами, но и тех, для которых подобные планы были разработаны нашими консультантами, или такая работа была намечена. Ведь разработка планов реформирования осуществляется под руководством консультантов, но при непосредственном участии менеджеров и специалистов предприятий, которые должны понимать суть технологии реформирования. А в реализации этих планов центр тяжести приходится уже на работников предприятия – консультанты лишь "сопровождают" воплощение плана в жизнь.

Сходная ситуация имеет место и при разработке/реализации территориальных программ. После того, как нашими консультантами были разработаны Программа реформирования и финансового оздоровления промышленных предприятий Липецкой области и первые две из пакета обеспечивавших ее реализацию муниципальных программ (для города Елец и Усманского района), Администрация Липецкой области заказала нам разработку и реализацию программы целевой подготовки и переподготовки муниципальных служащих. В ходе этой программы им передавались технологии и опыт разработки и реализации программ развития промышленных комплексов территорий.

Еще одна функция подобной программы – сдвинуть сознание муниципальных служащих, открыть для них новое видение, позволяющее приступить к нововведениям и обновлению жизни своего города или района. Возможно, сами заказчики и участники программ осознают это в другом языке, но суть именно в создании условий для развития и обновления. Следующий логический шаг – стратегическое планирование, обсуждение перспектив развития территории, условий и возможностей реализации разных сценариев развития муниципальных образований и региона в целом.

В.Р. А как относятся к описанным тобой действиям по реформированию предприятий, по реализации промышленной политики на территориях федеральные власти? Оказывают ли они поддержку региональным властям и органам местного самоуправления?

В.М. Да, конечно. Наш опыт разработки и реализации программ развития промышленных комплексов территорий получил одобрение и рекомендован к распространению на Конференции "Увеличение валового регионального продукта (ВРП) субъектов российской Федерации: проблемы, пути и опыт решения", проведенной 17 ноября 2004 года в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации^[16]. Там же 21 апреля 2005 года состоялся Круглый стол "Инновационное развитие регионов"^[17].

Но Совет Федерации – это орган законодательной власти, верхняя палата Парламента, которая может лишь что-то порекомендовать или внести законопроект, рассмотрение которого начнется с нижней палаты – Государственной Думы. А вот федеральные органы исполнительной власти вплоть до самого последнего времени не особенно интересовались промышленной политикой. Лишь недавно в Министерстве промышленности и энергетики РФ разработали ряд стратегий развития отраслей промышленности и заговорили об их региональных аспектах. Однако именно в силу отраслевого характера этих стратегий Минпромэнерго России пока не готово рассматривать вопросы федеральной поддержки программ развития промышленных комплексов территорий – его больше интересуют региональные программы развития профильных отраслей. То же самое можно сказать и о Министерстве сельского хозяйства РФ.

Единственным федеральным органом исполнительной власти, выстроившим реальную систему федеральной поддержки реализации комплексных программ регионального развития, является Министерство экономического развития и торговли РФ (МЭРТ). Некоторые стратегически значимые (Калининградская область, Сахалин и Курильские острова) и "привилегированные" регионы (Татарстан, Башкортостан) поддерживаются через систему федеральных целевых программ (ФЦП). Свои ФЦП имеют и некоторые макрорегионы (Юг России, Дальний Восток и Забайкалье). Специальная ФЦП "Сокращение различий в социально-экономическом развитии регионов Российской Федерации (2002-2010 годы и до 2015 года)" направлена на повышение темпов развития регионов с развитием ниже среднероссийского уровня. Такие регионы разрабатывают свои собственные программы социально-экономического развития на основе типового макета, разработанного МЭРТ^[18]. Соответствие региональных программ типовому макету проверяется при прохождении процедуры регистрации этих программ в МЭРТ, что дает регионам право претендовать на финансовую поддержку из средств федерального бюджета, выделяемых в рамках ФЦП "Сокращение различий…". Тем самым выстраивается институциональная связка "программы социально-экономического развития регионов – ФЦП".

В.Р. Но ведь такая цель, как "сокращение различий в социально-экономическом развитии регионов", направлена больше на поддержку бедных и отстающих, чем на стимулирование развития…

В.М. Совершенно верно! Возникает противоречие с самой идеей программно-целевого метода управления, которая четко зафиксирована и в Типовом макете, и в утвержденных Правительством РФ требованиях в разработке ФЦП^[19]: программа должна решать одну или несколько значимых народнохозяйственных проблем, сдерживающих развитие региона или отрасли; эти проблемы нужно выявить и специально обосновать, что для их решения требуется программный метод. Это, в частности, означает, что они не могут быть решены в рамках текущего бюджетного финансирования. Однако на практике диагностика проблем и обоснование необходимости их решения программным методом зачастую сводится к простой формальности, и все "развитие" ограничивается латанием дыр в региональных бюджетах с помощью федеральных средств. Понятно, что такая практика выгодна регионам с большим бюджетным дефицитом и является совершенно дестимулирующей для "продвинутых" регионов-доноров, которые вынуждены все больше отдавать федеральному центру, перераспределяющему их доходы отстающим во имя "сокращения различий".

На этот парадокс обратило внимание Министерство регионального развития РФ, предложившее сделать базовым документом не программу, а стратегию социально-экономического развития региона. Причем стратегии предлагалось разрабатывать в первую очередь не отстающим, а наиболее продвинутым регионам – и именно тех, кто вносит наибольший вклад в реализацию целей федерального Правительства, в наибольшей степени поддерживать средствами федерального бюджета. В этом заключалась суть предложенного Минрегионом "принципа поляризованного развития" регионов России^[20] – в противовес принятой ранее линии на "выравнивание уровня развития" регионов и "сокращения различий" между ними.

Заодно был наведен минимальный порядок и в системе управленческих документов. Раньше программа социально-экономического развития региона могла быть рассчитана и на три года, и на восемь, и даже на пятнадцать лет. Теперь же долгосрочный документ стратегического характера, разрабатываемый на 15-25 лет, стал называться Стратегией, а среднесрочный документ тактического характера, разрабатываемый на 3-5 лет, – Программой. В рамках Программы стратегические цели и направления детализировались на среднесрочный период, детализировался план мероприятий, источники ресурсов и т.д.

Министерство регионального развития РФ, с которым мы тесно сотрудничаем практически с момента его создания в сентябре 2004 года, приложило большие усилия в плане стимулирования разработки стратегий развития регионов^[21]. Легализации региональных стратегий в качестве документов, принимаемых во внимание на федеральном уровне, поспособствовал и МЭРТ, включивший стратегию развития региона в список обязательных документов, подаваемых регионом при участии в конкурсе на создание особой экономической зоны. Более того, в специальной пояснительной записке необходимо обосновать вклад создаваемой зоны в реализацию стратегических целей. Именно такой пакет документов – Стратегию развития региона и стратегическое обоснование создания особой экономической зоны – нам пришлось подготовить в сентябре 2005 года для Администрации Липецкой области. Стратегические цели, разумеется, должны были браться не с потолка, а из Стратегии, которую мы разработали совместно с Международным Центром Развития Регионов. А в декабре 2005 – мае 2006 года нами была разработана Стратегия развития Краснодарского края до 2020 года. В марте 2007 года получен аналогичный заказ от Администрации Алтайского края…

В последнее время на федеральном уровне были предприняты серьезные попытки выработать консолидированное понимание Стратегии регионального развития России в целом и места в ее формировании и реализации разрабатываемых стратегий развития отдельных регионов. 2 февраля 2007 года ЗАО "КГ "РОЭЛ Консалтинг" совместно с Советом Федерации, Министерством регионального развития РФ и Центром стратегических разработок "Северо-Запад" организовали и провели Всероссийскую конференцию "Стратегия регионального развития России".

Дело не ограничилось одной лишь конференцией: в рамках подготовки к этому мероприятию состоялся ряд круглых столов с участием представителей федеральных и региональных органов власти, общественных организаций и ведущих экспертов. Наша компания совместно с Министерством регионального развития РФ подготовили и 22 декабря 2006 года провели круглый стол по теме "Эффективная промышленная политика – основной элемент регионального развития"^[22]. Одна из задач этой работы заключалась в том, чтобы обеспечить на федеральном уровне необходимую поддержку тех механизмов развития промышленных комплексов регионов, об опыте реализации которых я Вам сегодня рассказал. На пути продвижения к решению этой задачи уже наметилось взаимопонимание с Министерством промышленности и энергетики – в частности, признана необходимость проработки темы соотношения отраслевых и региональных аспектов промышленной политики.

Но это уже, пожалуй, тема для следующей нашей беседы. А сейчас давайте попробуем подвести итоги этого разговора: что же нового привносит консалтинг в социальное проектирование?

В.Р. На мой взгляд, все это и есть вариант современного социального проектирования. Причем оно вовсе не должно останавливаться на реализации одного или серии социальных проектов. Современное социальное проектирование скорее должно инициировать множество процессов и нововведений, способствовать созданию новой социальной среды, в конечном счете, выступить катализатором и пусковым механизмом формирования новых социальных организмов. Может быть, правда, я слишком много хочу от социального проектирования?

Теперь другой вопрос. Нельзя ли рассматривать консалтинг как институциональный механизм становления новых социальных и хозяйственно-экономических отношений? Может быть, без этого института такое становление сегодня вообще не идет? Не методология социальных нововведений, а именно консалтинг, оснащенный методологией? И следующий вопрос: сложился ли в России этот институт, или речь идет об отдельных прорывах в этой области? С одной стороны, в настоящее время консалтинговые фирмы растут как грибы после дождя, с другой – уровень их компетенции часто очень низкий.

В.М. Да, с квалификацией консультантов действительно иногда возникают проблемы. Конечно, рынок производит некоторый "естественный отбор" и консультанты, не обладающие достаточным профессионализмом, в конце концов остаются без заказов. Однако заказчик не всегда способен оценить реальную квалификацию консультанта – особенно если второй пытается всячески угодить первому, создать иллюзию совместной работы, позитивных изменений и т.д., употребляя при этом разные модные слова: "коучинг", "личностный рост", "командообразование" и т.п. Кроме того, на смену лишившимся заказов и вытесненным с рынка неквалифицированным консультантам постоянно появляются новые искатели легкого заработка… Все это, как принято выражаться, "портит поле" – и единственным реальным, хотя и требующим длительных усилий способом борьбы за "чистоту рядов" является институционализация сообщества консультантов^[23].

Под институционализацией сообщества здесь понимается прежде всего создание профессиональных ассоциаций и союзов, формулирующих и поддерживающих систему норм и правил добросовестного поведения на рынке, включая: 1) отношения консультантов с клиентами; 2) их отношения между собой; 3) принципы социально ответственного поведения консультантов. Так, в 1996 году я участвовал в разработке Профессионального кодекса консультантов по управлению, который как раз содержал эти три раздела. Данный Кодекс был в 1997 году принят Ассоциацией консультантов по управлению и организационному развитию как документ, положения которого обязуются соблюдать все члены Ассоциации.

В.Р. А как процесс институционализации сообщества консультантов влияет на их клиентов?

В.М. Отличный вопрос! Корпус консультантов не только институционализируется сам, но и оказывает влияние на процессы институционализации тех сообществ, на которые направлена его профессиональная деятельность. В частности, предметом интереса нашего коллеги, известного российского методолога Б.В. Сазонова стало консультационное сообщество как институциональный механизм развития организации^[24].

"Организация" как особая сущность, – пишет Б.В. Сазонов, – является порождением новейшего времени, точнее, порождением ХХ века и его знаменем. Предшествующее время знало торговые лавочки и фабрики, государственные учреждения и присутственные места, суды и армейские казармы. Должна была появиться особая деятельность, которая стала бы рассматривать и, что очень важно, конструировать и развивать все это разнообразие под одним углом зрения, в качестве одного и того же. Несколько модернизируя, назовем эту деятельность консультационной, хотя долгое время она проходила под именем теории организации"^[25].

Далее Б.В. Сазонов акцентирует внимание на естественно-искусственном характере организации: "Таким образом, – продолжает он, – организация стала специфическим искусственно-естественным, может быть даже больше – естественно-искусственным общественным образованием. Нет возражений против того, чтобы считать ее искусственным "существом", которое создано ради определенных, внешних для организации и внутренних для ее творцов целей. Она искусственна в способе существования, поскольку управляема в своем функционировании и развитии определенным слоем лиц, который постоянно отслеживает те цели, ради которых она создана. Но при всем том она естественна, поскольку имеет собственные законы развития и способна на сопротивление управленческим воздействиям"^[26]. По сути, естественно-искусственный характер организации как института означает запрет на "демиургическую позицию", или "чисто искусственное" отношение к ней как консультантов, так и управленцев. В противном случае возникает "сопротивление управленческим воздействиям" – то есть тот эффект сопротивления изменениям, о котором говорилось выше.

В.Р. Да, по отношению к институциональному развитию организации данный механизм понятен и достаточно изучен. А возможно ли что-то подобное в других областях практики?

В.М. Да, безусловно. Подобный институциональный механизм развития через взаимодействие с сообществом консультантов, экспертов и прикладных исследователей характерен не только для организаций, но и для других социальных образований. В частности, в середине XX века при переходе к "обществу потребления" он был реализован для развития рынка промышленных товаров (схема "промышленные исследования – промышленный маркетинг, формирующий новые потребности – разработка новых образцов продукции – расширение рынка" и далее – новый цикл инноваций). Когда на рынке труда стала востребована частая смена профессий и квалификаций, сходная схема была реализована за счет связки социальных исследований и инновационно организованной педагогики^[27]. По мнению Б.В. Сазонова, подобные схемы, включающие исследования и разработки, приводящие к формированию новых потребностей, вообще являются проявлением инновационного способа жизни на конкурентном рынке^[28].

В.Р. Но если деятельность прикладного исследователя или консультанта ведет к формированию новых социальных потребностей, его в определенном смысле можно рассматривать и как социального проектировщика?

В.М. В определенном смысле, конечно, да. Поскольку последствиями деятельности прикладного исследователя или консультанта являются в том числе и социальные изменения. Но вот в чем вопрос: вправе ли мы квалифицировать эти социальные изменения в качестве результата сознательной и целенаправленной деятельности проектирования как решения именно социальных задач? Ведь только тогда мы можем говорить о социальном проектировании в строгом смысле слова. Во всех остальных случаях мы имеем дело с проектированием каких-то других вещей, по отношению к которому социальные изменения являются вспомогательным или даже побочным продуктом, возникающим вследствие социального характера существования проектируемых вещей.

В.Р. Но ведь как только мы принимаем во внимание социальный характер существования проектируемых вещей, мы тем самым начинаем ставить и решать социальные задачи! Разве не социальную задачу вы решаете, когда поднимаете лежащее "на боку" убыточное предприятие?

В.М. В строгом смысле слова – нет. Поскольку, работая с предприятием, мы рассматриваем его как живущее по законам финансово-экономической и организационно-управленческой действительностей. И, мысленно помещая предприятие в эти две действительности, мы и задачи ставим именно в них. Конечно, в широком смысле эти задачи тоже социальные – так же, как и задачи промышленного маркетинга, проектирующего и продвигающего новые товары. Но – если возвращаться к приведенным ранее примерам – задачи формирования стратегии развития региона или новых профессий на рынке труда социальны в ином, более точном и конкретном смысле. И мы не должны терять различительность этих двух типов проектирования: того, которое является социальным "по сопричастности", – и социального проектирования в собственном смысле слова.

В.Р. Да, согласен. Поскольку иначе практически любое проектирование окажется социальным. Или все будет зависеть от точки зрения, от трактовки процесса проектирования. Так, на проектирование центров общественного обслуживания населения, о котором я рассказывал, можно смотреть с точки зрения традиционного архитектурного проектирования. Социальным проектированием это становится только тогда, когда рассматривается с позиции удовлетворения общественных потребностей, организации общения горожан и других социальных процессов. Когда одного известного дизайнера, создававшего прекрасные люстры, спросили, в чем секрет его успеха, он ответил: "Я проектирую не люстры, и даже не освещение, а процесс общения между людьми" (кстати, это один из излюбленных примеров моего учителя Г.П. Щедровицкого).

В.М. С помощью этого примера можно внести в понятие социального проектирования еще один уточняющий момент: оно должно быть связано не просто с решением социальной задачи (в этом случае нам всегда будет трудно определить, было ли это исходной целью или побочным результатом), но еще и с постановкой социальной проблемы. Попробую продемонстрировать это различие.

Мы с Вами уже упоминали задачу формирования новых профессий на рынке труда при участии социальных исследователей. Вот, например, П.Г. Щедровицкий показывает необходимость появления совершенно новых специалистов – "аналитиков ресурсов", обеспечивающих воспроизводство предпринимательской деятельности^[29]. Подобная инновация появляется за счет того, что понятия рынка и предпринимательской деятельности перестраиваются под углом зрения представлений о "новой экономике" как основанной на производстве, распространении, усвоении и применении (употреблении) знаний.

Проектируя "аналитиков ресурсов", П.Г. Щедровицкий, безусловно, решает социальную задачу – но гораздо более интересный результат получается тогда, когда он переходит к постановке проблемы освоения опыта интенсивного социально-экономического развития в ситуации смены моделей развития (типа развития) и складывания не только "новой экономики" (или новой организации сферы хозяйства), но и новой социокультурной организации. Это позволяет ему выйти на социокультурное рассмотрение современных предпринимательских стратегий и предложить гораздо более общую и масштабную гипотезу – о грядущем пришествии "популяции интерлокеров": "Мы уверены, – пишет он, – что на рубеже ХХI столетия складывается популяция интерлокеров: стратегических посредников между различными типами знаний и типами (сферами) деятельности. Именно интерлокеры отвечают за распространение и усвоение знаний, за формирование локальных синтезов (пакетов) знаний, определяющих характер локальных действий. Упомянутые выше аналитики ресурсов должны (могут) рассматриваться как одна из специализаций интерлокеров, вырабатывающая знания-рамки для предпринимательской деятельности и предпринимательских проектов"^[30].

В.Р. Да, это интересно. Ход, связанный с постановкой социальной проблемы демонстрирует и С.В. Попов, когда трактует свою консалтинговую деятельность как "интеллектуальное продюсирование"^[31]. Продюсирование как тип деятельности возможно в любой сфере (от шоу-бизнеса до стратегического управления), в которой профессионалы по отдельности не могут решить определенную проблему, выходящую за рамки их квалификации. Интеллектуальное продюсирование существенно сложнее, поскольку возникает в ситуации, когда даже сама эта неразрешимая для отдельных профессионалов проблема по началу неизвестна, поскольку нет таких интеллектуальных средств, которыми ее можно было бы помыслить. "Существующие знания не отвечали на этот вопрос, опыта такого не существовало, консультанты были бесполезны, соответствующих понятий не было – так характеризует подобную ситуацию С.В. Попов. – Трудно было даже помыслить такое. Это и есть интеллектуальная ситуация, с этого и начинается интеллектуальное продюсирование"^[32].

В.М. Как и традиционный консалтинг, интеллектуальное продюсирование начинается с постановки проблем. Однако если для первого постановка проблем – это диагностика их наличия в рамках известного круга проблем (как врач при постановке диагноза опознает у пациента одну из уже известных болезней), то второе исходит из того, что суть проблемы принципиально неизвестна, она может выходить за пределы не только нашего опыта решения проблем, но и теоретических представлений о возможных проблемах: "Интеллектуальное продюсирование это не теория, которая дает правильный ответ, решает какие-то проблемы. Это формирование качественно новой ситуации в определенной сфере за счет организации интеллектуальной деятельности людей"^[33].

В.Р. А разве традиционный консалтинг не осуществляет "формирование качественно новой ситуации в определенной сфере за счет организации интеллектуальной деятельности людей"?

В.М. Осуществляет – но в рамках контракта с заказчиком на постановку и решение проблем как раз в рамках известного круга. И организация интеллектуальной деятельности людей, осуществляемая консультантами, имеет единый центр управления, все принципиальные шаги по изменению ситуации согласовываются с заказчиком. Ситуация же, с которой работает интеллектуальное продюсирование, всегда имеет несколько центров управления, которые могут даже бороться между собой за то, чтобы организовать интеллектуальную деятельность людей на основе собственных представлений о ситуации, о характере проблем, о том, в каком направлении нужно двигаться и какими средствами решать эти проблемы. "Это сложное взаимодействие разных социальных структур, игроков различных сфер, борьба разных интеллектуальных средств, – поясняет С.В. Попов. – Результат этой борьбы заранее предсказать сложно, но это позволяет нам формировать такие представления, которые оказываются на порядок мощнее всех существующих и постепенно поглощают остальные"^[34].

В.Р. А разве не с подобным типом ситуаций вы сталкиваетесь, осуществляя консультирование по проблемам регионального развития?

В.М. Да, безусловно. В отличие от консультирования предприятий, где предполагается единый центр управления, проблемы регионального развития приходится ставить и решать в ситуациях, где потенциальных центров управления или, как мы их называем, стратегических субъектов, по меньшей мере несколько. Помимо региональной администрации, свою позицию по поводу проблем развития региона могут иметь крупнейшие бизнес-субъекты (у них, как правило, есть и собственные стратегии), предпринимательские ассоциации, профсоюзы, научные и профессиональные сообщества, иные общественные институты, объединяемые терминов "гражданское общество". И необходимо создавать площадки коммуникации, чтобы от ситуации борьбы разных игроков (как это описывает С.В. Попов) переходить к согласованию их интересов и определению набора стратегических направлений развития, в рамках которых каждый из стратегических субъектов мог бы реализовать свои цели. Впрочем, сходная ситуация может возникать и в крупных корпорациях, где есть коллектив сотрудников, менеджмент и собственники (акционеры).

Именно поэтому, анализируя работы Б.В. Сазонова, я акцентировал внимание на естественно-искусственном характере организации как института и принципе запрета на "чисто искусственное" отношение к ней как консультантов, так и управленцев. Если мы признаем в организации наличие нескольких самостоятельных позиций (в данном случае коллектива сотрудников, менеджмента и собственников), то это фактически означает необходимость признания наличия нескольких центров управления. Собственники не должны вмешиваться в оперативное управление, делегировав необходимые полномочия менеджменту, а тот, в свою очередь, должен включать в процесс выработки решений сотрудников, учитывать сложившуюся в компании корпоративную культуру. Если же кто-то попытается занять "демиургическую позицию", возникает "сопротивление управленческим воздействиям", о котором говорилось выше.

В.Р. Мне кажется, что на подобный тип ситуаций ориентирована и антропологическая модель специалиста по развивающему (преобразующему) консалтингу, предложенная Ю.В. Громыко: "Основная идея преобразующего консалтинга, – пишет он в своей недавно вышедшей книге, – состоит в том, что специалист по консалтингу в этом случае не является советчиком – консультантом сотрудников фирмы, хотя, возможно, он может давать достаточно много советов. Не является он и универсальным решателем проблем. Специалист по преобразующему консалтингу является профессионалом при осуществлении в данной конкретной организации работ по обеспечению развития, изменения, преобразования данной организации… Развитие для нас характеризует такой тип преобразования, когда создаваемый образец деятельности предприятия или фирмы определяет выход за освоенную границу образцов деятельности фирм, с одной стороны, и опирается на естественно складывающиеся тенденции развития деятельности в данной области – с другой"^[35].

Не правда ли, принципы, на которых Ю.В. Громыко предлагает строить преобразующий консалтинг, сходны с теми, которые выделяют Б.В. Сазонов (при анализе организации как института) и С.В. Попов (при обсуждении интеллектуального продюсирования)?

В.М. Да, сходство есть: и в том, что консультант не является ни советчиком, ни универсальным решателем проблем, а выступает профессионалом в области организации работ по обеспечению развития, и в том, что в результате такого развития создаваемый образец деятельности определяет выход за освоенную границу уже существующих образцов. Однако есть и принципиальные отличия. В плане представлений, на которые опирается консультант, С.В. Попов делает акцент на борьбе разных интеллектуальных средств, результат которой заранее предсказать сложно. Лишь участие в такой борьбе, которая не является чисто интеллектуальной – это также борьба разных социальных структур, игроков различных сфер – позволяет формировать такие представления, которые оказываются на порядок мощнее всех существующих и постепенно поглощают остальные.

То есть, согласно С.В. Попову, изначально интеллектуальные средства игроков, между которыми идет борьба, не имеют общего основания – и лишь в конечном счете они могут быть поглощены (сняты) представлениями игрока, оказавшегося наиболее мощным.

Ю.В. Громыко же, напротив, априорно полагает, что организация коммуникации и взаимодействия всех игроков может строиться на основе мыследеятельностных представлений: "Мыследеятельность преобразующего консалтинга предполагает, что коллектив, который его проводит, способен разработать представление о ближайшем шаге развития данной конкретной профессиональной практики. Это означает, что коллектив способен вообразить или понять ("увидеть"), как может перспективно строиться практика в данной области"^[36].

В.Р. Постой, ведь раз речь идет о едином коллективе, действующем на основе мыследеятельностных представлений, мы вновь возвращаемся к демиургической позиции…

В.М. Вовсе нет! Мыследеятельностные представления допускают многопозиционность. Вот что Ю.В. Громыко пишет дальше: "Очень часто это перспективное видение основывается на формировании сценария взаимодействий нескольких сегодня никак не связанных групп позиций. Способность завязать эти позиции в единое целое и является условием формирования видения о следующем шаге преобразования практики. Важнейшая способность профессионала в области преобразующего консалтинга состоит в том, что он может на основе проспективной рефлексии и видения (понимания – воображения) создавать сценарии коммуникативных взаимодействий сегодня разрозненных групп позиций. Эти сценарии объединяют людей, взаимодействие которых может обеспечить получение значительно более сложного продукта, чем тот, который производится сегодня, или системы соотнесенных нескольких продуктов. Подобные сценарии фиксируются на специальных схемах"^[37].

В.Р. Но различие между позициями, допускаемое Громыко, совсем иного качества, чем у Попова, у которого общее для всех позиций интеллектуальное основание появляется лишь тогда, когда в борьбе победит наиболее мощная из них. При этом изначально борющиеся игроки могут быть не настроены на сотрудничество. В этом принципиальное отличие ситуаций, с которыми работают интеллектуальный продюсер и специалист по преобразующему консалтингу. В последнем случае у нас изначально предполагаются общее интеллектуальное основание и ориентация на сотрудничество (коммуникацию, взаимодействие).

В.М. Полностью согласен. Если у Попова допускается борьба с присущим ей подлинным драматизмом – то Громыко говорит о драматургии в рамках сценариев, предложенных консультантом. По сути, заранее обладая объемлющими представлениями (такова презумпция Громыко), консультант может сценировать и далее режиссировать ход борьбы и направлять его в русло рациональной коммуникации и организации взаимодействия: "В слое коммуникации специалисты по преобразующему консалтингу должны быть способны построить на основе созданных сценариев своеобразную драматургию – обращение ко всем участникам ситуации таким образом, чтобы участникам захотелось разыграть предложенный им сценарий. Сценарий в слое коммуникации определяет формы обращения и способы взаимодействия. В слое мыследействования участники разыгрываемого сценария должны построить новую предметность своей работы, то есть определить новые цели, новые формы организации взаимодействия, новые схемы участия в работе"^[38].

В.Р. Если вернуться к вопросу, с которого мы начали беседу – о соотношении консалтинга и социального проектирования, – то можно предположить, что позиция специалиста по преобразующему консалтингу как сценариста-режиссера в рассмотренном нами смысле близка к позиции социального проектировщика. А вот в случае интеллектуального продюсирования вряд ли можно говорить о социальном проектировании. По своему характеру эта деятельность ближе к политической. И вопрос о роли консультанта, о рамках его работы должен обсуждаться как-то иначе.

В.М. Согласен. Можно обсудить этот вопрос в следующий раз.